«SOFT SKILLS ДЛЯ РОЗВИТКУ ДИТИНИ: ЕМОЦІЙНИЙ ІНТЕЛЕКТ, КОМУНІКАЦІЯ ТА МЕДІАГРАМОТНІСТЬ» або як бути з трирічною Ганною і драконом Кассі
Трирічна Ганна не відриває очей від гаджета й оголошує, що хоче запросити Кассі (наймолодшого дракона з мультфільму "Казки про драконів") на свій майбутній день народження. Її мати, вчителька, яка нещодавно пройшла курс з медіаграмотності, випробовує всі найкращі стратегії, щоб переконати Ганну в тому, що Кассі нереальний, але незалежно від того, що вона робить, Ганна, схоже, не розуміє.
Консультантка з питань освіти, що спеціалізується на дитячих освітніх медіа та питаннях різноманітності Фейз Рогоу:
Це сталося тому, що значна більшість матеріалів та стратегій медіаграмотності розроблена для учнів середнього та старшого шкільного віку та рідше для учнів початкового рівня. Рідко ці ресурси доцільні, виходячи з розвитку, для дошкільнят. Саме тому ми в 2021 Академія української преси цього року підготувала 2 видання для наймолодших ( дітей 3-4 років).
28 серпня 2021 ми продовжили серію відеoпрезентацій видань Академії української преси новим посібником Юлії Зорі та Наталії Степанової «SOFT SKILLS ДЛЯ РОЗВИТКУ ДИТИНИ: ЕМОЦІЙНИЙ ІНТЕЛЕКТ, КОМУНІКАЦІЯ ТА МЕДІАГРАМОТНІСТЬ. Медіаальбом для наймолодших». Це збірка вправ і методичних засобів для розвитку «м’яких» навичок наймолодших, дітей дошкільного віку (3-4 років).
Посібник можна безкоштовно завантажити тут
Відеопрезентація посібника та розгляд основних блоків можна переглянути у відео від авторок. Модерува захід Оксана Волошенюк, менеджерка медіаосвітніх програм Академії української преси.
Традиційна роль шкільної науки (розумітимемо тут під наукою наші традиційні предмети природничого циклу — фізику, хімію, біологію, географію) була насамперед передвища або допрофесійна освіта, тобто виявлення та підготування осіб з особливими здібностями до предмета, який стане основою майбутньої професії, пов’язаної з наукою та кар’єрою. Однак у багатьох країнах дедалі частіше наголошують, принаймні на рівні пропозиції чи освітньої політики, на необхідності підвищити наукову грамотність усіх учнів та студентів , - про це говорилося під час пррезентації нового проєкту АУП - «Абетка вакцинації чи освітнє щеплення від дезінформації від А до Я: методичний комплекс».
Проект розпочався 27 серпня лекцією кандидата біологічних наук, заслуженого вчителя України, автора підручників з біології та екології Руслана Шаламова.
Електронну друковану версію лекції можна БЕЗКОШТОВНО завантажи ТУТ.
"Аргумент на користь таких поглядів – те, що ми живемо у світі, який зазнає дедалі більшого впливу (позитивного чи негативного) з боку науки, техніки й технологій. Кожному індивідові потрібно ухвалювати рішення з низки питань, які мають посилений науковий зміст, наприклад, що стосуються охорони здоров’я і особистої гігієни (зокрема й вакцинації), особистої безпеки, способу життя, вибору джерел продуктів і енергії тощо. Розв’язувати такі питання можливо лише в разі розуміння положень науки, що лежать у їхньому підґрунті. Крім того, в умовах демократії індивід як громадянин має впливати на ухвалення рішень щодо наукових питань у державній сфері, таких як виробництво енергії, утилізація відходів, генномодифіковані організми і споживання їх, використання ранніх людських ембріонів у медичних дослідженнях, ставлення до змін клімату тощо, - розповідає Руслан Шаламов.
Відеолекцію можна переглянути нижче.
Академія української преси за підтримки Фонду Фрідріха Науманна за Свободу запрошує на вебсемінар “Від дезінформації до фейків: декодування маніпулятивного контенту”, який відбудеться 20-23 вересня 2021 року на платформі вебконференцій Zoom!
Упродовж чотирьох днів ми здійснимо сходження до своєї вершини у супроводі медіаекспертів.
- як роблять інформаційні вкиди - розглянути, як взагалі фейки і дезінформація потрапляє в медіа;
- які є види фейків і які ознаки дезінформації. Як не потрапити на гачок фейкометів;
- що таке маніпуляції і як їх використовувати на свою користь (метод «Сендвіч правди» ).
Тривалість заходу з 18:00 до 20:00 (щодня).
Щоб зареєструватися, будь ласка, заповніть анкету>>>
Участь є безкоштовною. Відбір відбуватиметься на конкурсних засадах, відібрані учасники отримають запрошення. Кількість місць для вебсемінару обмежена.
Учасникам, яких буде відібрано до участі, прийде повідомлення на електронну пошту.
Усі учасники, які успішно закінчать навчання та участь у вебінарі отримають сертифікат.
З питаннями звертайтеся сюди: 067-372-27-33, info@aup.com.ua – Юлія Рицик.
Цього літа Академія української преси за підтримки Представництва Фонду Конрада Аденауера (філія у Харкові) провела максимально корисну програму для підготовки тренерів з медіаграмотності.
За 5-ть сесій стати сертифікованими тренерами з медіаграмотності змогли 166 осіб, серед яких вчителі, викладачі, журналісти, психологи, громадські діячі й інші.
Тренерами програми стали:
У результаті навчання учасники:
Після навчання тренери проведуть власні заходи, на яких вони поділяться отриманими знаннями та навичками для 30 та більше учасників.
Валерій Іванов зауважив: «Ми продовжуємо амбітний проєкт по мультиплікації навичок медіаграмотності. Певен, що наші тренери зможуть передати ці знання тисячам громадянам України».
Андрій Юричко відзначив: «Персональні дані — що це, як це, з цим це? Закон України з однойменною назвою не дає чіткого розуміння. Тому доводиться розбиратися з кожним пунктом інформації окремо. І не забувати, на жаль, що навіть сукупність ззовні простих даних, якщо вона зібрана в одному місці, — може дозволити чітко ідентифікувати людину, без її згоди. Як навчити не робити помилок — робота тренерів АУП та чудової програми з медіаграмотності».
Сергій Штурхецький прокоментував: «Розкрити тему маніпулятивного впливу медіа - непросте завдання для медіатренера/тренерки будь-якого рівня. Але впевнений, що із цим завданням наші випускники і випускниці впораються з успіхом, бо ще під час тренінгових сесій наші групи демонстрували чудове розуміння того, що таке новина, звідки вона "береться", з яких джерел і чому так по-різному впливає на різні авдиторії. Мені ж пощастило усі п’ять разів навчальних сесій бути, по-суті, не класичним тренером, а модератором професійної дискусії щодо стандартів, правил створення і відбору новин. Очікую гарних відгуків та власних заходів від наших сертифікованих тренерів і тренерок».
Тетяна Іванова зазначила: «Під час участі у заході медіатренери отримали покрокову програму проведення тренінгу; пакет методичних розробок з авторськими іграми та вправами; «розпакування» і дебрифинг їх проведення і, звичайно ж, методику проведення тренінгу в змішаному форматі: онлайн і оффлайн, що зняло абсолютно всі сумніви скептиків з приводу можливостей залучення учасників, які працюють в «screen-screen». Canva і Padlet, Kahoot і Renderforest, Wordwall, Jamboard і Mentimeter перетворюють тренінг у воістину казково-навчальне дійство і … “так багато незвичайних речей відбулося останнім часом, що Аліса почала думати, що мало що в житті може бути неможливим" і навіть моя аватарка в форматі 3D snapchat, пританцьовує нам гімн чемпіонів. Тому, впевнена, нашим дорогим учасникам з Алісою важко не погодитися».
Из сегодняшнего дня смотрят даже на гастрономию как вариант патриотического воспитания. И в этом тоже была представлена государственная точка зрения, см., например, такие наблюдения: “посредством тоталитарного контроля над гастрономическими практиками удается достичь серьезных результатов (полная замена индивидуальной телесности коллективной, отчуждение частного желания в пользу желания тоталитарной власти, инсталляция желания тоталитарной власти непосредственно в структуру телесности). Кроме того, нынешнее состояние гастрономической культуры, которое можно выразить общим тезисом – традиционная гастрономическая культура, принимающая непосредственное участие в формировании телесной идентичности человека, претерпевает деконструкцию, в рамках которой намечены определенные тенденции ее будущих трансформаций, ведущие к полному стиранию привычных кодов традиционной культуры и, возможно, к формированию тоталитарности совершенно другого, следующего уровня” [2].
И предлагается такое обоснование выбора гастрономии как объекта: “Гастрономическое располагает целым рядом свойств, которые, при соответствующем использовании, являются эффективными средствами манипулятивного конструирования человека: голод, дефицит пищи, которые делают пищу предметом не желания, а нужды; возможность формирования посредством совместной трапезы коллективного тела; дисциплинирование индивидуальной телесности в контексте ее способности к интроекции в противовес возможности ассимилировать; формирование особой, «кормовой», связи между человеком и властью. Современные гастрономические практики, носящие достаточно вариативный характер, тем не менее тяготеют к фаст-фуду, который является не просто быстрой едой, а пищей с искаженной онтологией – его основой выступает еда в качестве некоего материального субстрата, вкусовые и эстетические характеристики которой определяются достижениями пищевой индустрии” (там же).
“Гастрономическое” для обычных граждан является сферой не публичной, а приватной. Но это только для просто граждан, поскольку есть и внешняя сторона “гастрономического”, открытая только для избранных. Официальное всегда управляемо внешне-ориентированными законами. Это как советская “Книга о вкусной и здоровой пище” и реальный домашний завтрак… Официоз он везде проявляет себя. Это как письмо домой и газетная статья, повествующие об одном событии, но совсем по-разному. Газета будет описывать одни характеристики события, письмо – другие, поскольку их ценностные системы различаются.
Гастрономия сталкивает пропаганду и жизнь так, чтобы сохранить значимость того и другого. Поэтому понятна такая реакция на пропагандистский компонент книги из дня сегодняшнего: “Современному анонимусу не вполне очевидно, с какой целью, но в этих заметках присутствовали во множестве описания различных деликатесов и процессов их производства в Стране Советов, в то время как самих этих изделий уже многие годы не видели даже в Столице нашей Родины. Иногда такая экзотика распространялась через всяческие спецкормушки по случаю грядущих официальных празднеств, а простой народ кушал репу и шутил про «Красную книгу о вкусной и здоровой пище». Сейчас в это трудно поверить, но еще в начале 80-х эта шутка считалась «политической» и рассказывалась не то, чтобы шепотом, но во всяком случае вполголоса. При перестройке и гласности имела хождение несколько другая шутка: «Меняю книгу о вкусной и здоровой пище на вкусную и здоровую пищу»” [3].
Возникло даже неофициальное “возрождение” этой книги под названием “Книга о вкусной и красивой жизни”, которая начинается с такого анекдота:
Заходит чудак в магазин, долго озирается по сторонам, потом спрашивает:
— А это, собственно, что тут у вас — булочная или обувной?
Этот анекдот появился в конце 80-х. Москвичей пустота магазинов шокировала, вся остальная страна отреагировала вяло: пустые полки выглядят вполне привычно, а товар только смущает — кино, что ли, снимают? [4].
Еду пытались перевести в индустриальное русло. Она и обеспечивала производственные процессы в стране, и сама стала производственным процессом, вспомним даже такой четкий термин, как “фабрика-кухня”. И это было уже идеологией времени: “”Дать плохой обед – хуже, чем сшить плохой костюм или сделать плохие ботинки. Плохой обед вредит здоровью рабочего, а иногда отравляет обедающих”, – трудно не согласиться и с этим высказыванием наркома Микояна. Но беда в том, что “плохим обедом” стала считаться домашняя пища – пережиток буржуазного прошлого. Поэтому с ней активно боролись посредством общественных столовых и домовых кухонь. А, например, архитекторы-конструктивисты, возводившие новые жилые дома в Иванове и Ярославле, решили проблему радикально: создали квартиры без кухонь” [5].
Однако в результате многих лет функционирования все массовое выродилось, а домашняя кухня заняла более почетное место. Но только не для верхов, для которых массовое делалось как домашнее.
Повар-француз, поработавший в Кремле, высказывается так: “О своей работе он не может рассказывать много, так как есть понятие государственной тайны. Но то, что Путин имеет пристрастие к мясу, а Медведев – к рыбе под кисло-сладким соусом, он может рассказать без опаски” ([6], см. также [7]).
Другой повар Путина, кстати, тоже француз, говорит, что Путин очень боится быть отравленным, поэтому всю еду пробуют «слуги-дегустаторы», которые проверяют каждое блюдо перед тем, как его отведает первое лицо государства. Прямо как при Сталине [8].
Еще один экс-повар вспоминает: “С приходом в 2000-м году Владимира Путина поменялась крепость алкоголя. Если, допустим, в советские времена водки было 60%, а вина – 40%, то с появлением Владимира Владимировича пошли хорошие вина – французские, чилийские, испанские, южноафриканские” [9]. Или такое: “Русская кухня присутствует всегда. Особенно когда приезжают зарубежные представители. Холодец, сельдь под шубой… Пиццу никогда не делали, а каре из барашка было. Блюда из рыбы: сейчас идет сибас, а мы использовали нашу осетрину” (см. также [10]).
Все официальное легко принимает на себя груз политического. Все, что касается власти, всегда забирает на себя позитивные оценки. Вот некоторые примеры явной политики в сфере гастрономии [11]:
«Мы никогда раньше не готовили на приемы блины, — рассказывал «Московскому комсомольцу» старейший повар Кремля (больше 30 лет на кухне) Юрий Губенников. — Считалось, что ими не удивишь никого». Однако новый повар выработал другой подход — блюда с блинами делают крохотные и необычные. На новогодний прием, к примеру, подают шпинатные блинчики с малосольным сигом”.
Выработалась и такая своя практика, связанная со спиртным: “Шеф-повар отметил, что для этого существуют определенные стандарты. Так, как правило, под какой-то из президентских тостов принято пить шампанское. Однако на 9 Мая первый тост — это всегда рюмка водки” [12].
Очень красочно все описывают повара: “Если брать первую подачу, где на выбор гостям предлагается осетрина, стейк из телячьей вырезки, куриное, утиное или гусиное филе с печеным яблоком и что-нибудь диетическое, например, кролик на пару, то, как правило, 50-60% гостей берут рыбу, 30% берут говядину, утку или гуся — 10-15%, кролика — 5%. Конечно, есть и “н/з”, потому что все просчитывается с запасом. Мы русские, мы любим, чтобы у нас все было в достатке. Мы же не на обеде у королевы Елизаветы, где все по кусочку рассчитано. У нас широкая душа — всего должно быть много” [13].
О влиянии санкций, а они являются и продуктовыми, на кухню: “Елена Чекалова, владелица ресторана «Поехали», сказала, что, хотя качество некоторых отечественных продуктов оказалось лучше, чем они ожидали — к примеру, мидии из Мурманска или из Черного моря, другие попросту не выдержали конкуренции со своими европейскими аналогами. В качестве примера можно привести российскую имитацию пармезана. «Коротко говоря, то, что продают в России, это не пармезан. Это какая-то другая разновидность сыра, и она не слишком вкусная. Это дискредитация пармезана», — объяснила г-жа Чекалова. По словам г-на Бухарова, российские поставщики продуктов питания нашли альтернативу: разновидность пармезана, которую производит итальянское иммигрантское сообщество в Аргентине, не попавшей под действие российского эмбарго. На вопрос о том, насколько аргентинский сыр похож на итальянский оригинал, г-н Бухаров ответил не сразу. «Разумеется, их нельзя сравнивать. Если вы каждый день едите Parmigiano-Reggiano, вы сразу поймете, что они разные» (там же).
С другой стороны, западный взгляд немного иной: “Но, если вы едите GranoPadano, да еще и не каждый день, вы даже не заметите разницы. Она не смертельна»”[14].
Мир еды с одной стороны стремится сохраниться в неизменности, поскольку традиции здесь в цене, но с другой, все время трансформируется. И первые лица были готовы есть дома то, что до этого понравилось им на Западе: “Михаил Сергеевич Горбачев во время командировки в какую-то страну мог такое попробовать, но это предлагалось и обговаривалось заранее, если он хочет — то ради бога. Раиса Максимовна никогда это не ела. Владимир Владимирович Путин — тут ничего сверхъестественного, он любит хорошие котлеты, баранину, телятину, может и рыбы съесть кусочек. В любом случае, они такие же люди, как и мы с вами. И если я хочу, допустим, ананас, манго или папайю, — конечно, все это есть. Это было всегда, и даже в СССР с этим проблем не было. Были и ананасы, и манго, и авокадо, и киви — чего только не было, хотя в магазинах их не бывало” [13].
Кормили их разными изысками, кормили, а результата особого не было. Как говорит пословица: не в коня корм…
Вся эта кухня подавалась на стол и во времена “колбасных электричек”, когда люди ездили в Москву, чтобы купить что-то вкусное. Москва тогда работала как большой гастроном, в котором можно было купить то, что никогда не увидишь у себя дома. И никому в голову не могло прийти, что это ненормально.
В. Беляев, проработал 30 лет в Кремле, пройдя путь от повара до Генерального директора комбината питания «Кремлевский», раскрывает всю эту систему и исторической точки зрения [15]:
– “В советские времена в Кремле была совершенно особая традиция сервировки стола. Все подавалось как на пир. Целиковый осетр, целиковый поросенок, язык в растяжку, фаршированный судак. Я даже застал времена, когда целиком подавали глухарей. Их делали штук по 150, и это была адская работа: перья замачивали в уксусной кислоте, потом зубной щеткой их отмывали, чтобы продезинфицировать. Птицу фаршировали мясом, курагой, черносливом и запекали. Сущим наказанием была работа в ледяном цеху, где изготавливали ледяные икорницы в форме кремлевской стены. Форм ведь никаких не было, каждый раз все делали вручную, вырезали напильником”;
– “С 2000 по 2005 годы кухня в Кремле была преимущественно французской. Потом на каком-то саммите один из высокопоставленных гостей нашего президента сказал ему: «Мы же в России, а едим как в Европе». После этого нам дали команду «вернуться к истокам». Нынешнее меню более сбалансированное. Оно сочетает в себе европейские и русские традиции. Сегодня подают осетрину, белорыбицу, селедку под шубой”;
– “в выходные дни даже правители могли оторваться. Брежнев любил борщи, жареную картошку с бараниной. Горбачев был малоешкой, но обожал любую выпечку. Раиса Максимовна в какой-то момент даже попросила убрать ее с банкетов, но Михаил Сергеевич все равно где-нибудь да перехватывал пирожок. Ельцин — сибиряк, здоровенный мужичина был, любил хорошо поесть и выпить, обожал пельмени, жареную баранину. Вообще мясо на косточке предпочитал. Медведеву нравится рыба, запеченная в соли. А Владимир Владимирович — человек всеядный, ничего специального мы ему не делали, но он очень любит мороженое, и тут уж мы старались вовсю. В любой десерт мы непременно клали пусть маленький, но шарик мороженого. Он всегда это замечал и благодарил глазами”.
На одной заморской еде не удержаться, детские привычки прорывались: “Конечно, любили гречку. Но особенно Михаил Сергеевич. Он вообще любил с утра каши, и не одну давали, а по несколько штук: четыре или пять видов. Он мог попробовать и перловую, и пшенную, и гречневую. Гречневая каждый день была. Он мог есть ее и с молоком, и с маслом — с топленым и со сливочным. Он был любитель этого. Для Бориса Николаевича, как правило, делали блюда, которые были связаны с мясом: делали баранину, грудинку, запеченную с гречкой и с луком, на гарнир он любил. Он же “мясоед” был у нас, поэтому гречка была популярна очень и очень, она была всегда на столе, всегда была востребована” [16].
В Кремле меняются вкусовые привычки, но повар секретов не выдает: “говорит, что у Путина уклон в более русскую кухню, а у Медведева — в европейскую. Но мы, говорит, стараемся русскую кухню на международных приемах преподносить с европейской подачей. Борщ представляем как крем-суп из свеклы, чтобы гостям понравилось. Похоже, что тут кардинальных различий между двумя президентами пока не наметилось” [17].
В прошлом мире гастрономические изыски были посильнее. И были традиции, которые сегодня размываются. А. Галкин рассказывает: «Сейчас, конечно, все изменилось: приемы уже не те. Раньше мы накрывали русские столы — стерлядь по пять метров, килограммы икры, а сейчас происходит европеизация, подача стала индивидуальной — экономят. Я также всегда был не согласен с тем, что, когда в Кремль приезжает, например, французская делегация, правительство отдает распоряжение приготовить французские блюда — зачем? Мы никогда не приготовим лучше! Они же приехали к нам, так надо удивить их чем-то нашим, русским, традиционным. Если вы свое, национальное приготовить не можете — это другой вопрос.
Сколько я открывал отелей, сколько я работал за рубежом, когда мы делали дни русской кухни, люди записывались за две-три недели, чтобы попасть к Галкину на обед. И никогда те же американцы не хотели есть этот свой гамбургер с беконом — они шли на русские щи, на пельмени, на блины. Их интересовала наша икра, пускай она стоит бешеных денег, но они хотели вкусить русскую кухню. Как наш балет гастролирует по миру, и очень непросто достать на него билеты, но люди изловчаются, так же и кухня — достояние культуры. Я только из-за этого непонимания и ушел из Кремля, когда на русскую кухню начали приглашать иностранных поваров. Это дикость» [18].
Сталин в свое время мог не пить, ради того, чтобы смотреть, как пьянеют другие, и что они говорят тогда. Нечто подобное было и с другими генсеками, которые, наоборот, должны сами были демонстрировать силу и бодрость после выпитого: “В советское время по поводу спиртного мы по настоянию врачей шли на хитрость. На приемах на главный стол выставлялся молдавский коньяк, а рядом – такая же бутылка, но наполненная отваром шиповника, куда добавляли для блеска немножко лимончика. От настоящего конька совершенно не отличить. Когда все видели, что за первым столом пьют коньяк, да еще и крякают, у всех складывалось впечатление: «О, еще выпивают, еще здоровы, значит, все нормально” [19].
Сегодня возникли пропагандистские войны по поводу гастрономии в поиске того, кому и что принадлежит исторически. История всегда в цене. Отсюда серьезные обиды друг на друга.
Поляки стали защищать свое право на водку, с чем не согласна Россия [20 – 24]. Украина защищает от России борщ [25 – 26]. Даже Би-Би-Си занялось этой проблемой: ” для рядового пользователя соцсетей нет ничего странного в том, что русские нахваливают свой борщ, но для украинцев, которые считают этот суп своим национальным блюдом, «твит с российской страницы равносилен военной пропаганде, в особенности если принимать во внимание текущую оккупацию Крыма»* и до сих пор не закончившийся с 2014 года вооружённый конфликт. Украинские пользователи, по словам автора статьи, были возмущены попытками России присвоить борщ и стали писать в комментариях: «Как будто вам было мало Крыма, так теперь ещё и борщ у Украины решили украсть». Эванс напоминает, что борщ — сытный суп обычно красного, благодаря свёкле, цвета (хотя бывают вариации), который на протяжении веков был важной частью рациона множества украинцев. Так что для многих «притязания России на что-то столь украинское являются воплощением куда более масштабной тенденции исторических притеснений Россией украинского языка, политики и, прежде всего, независимости»” [27].
Россия выступила против Франции, закрепив за собой на своей территории право на шампанское и коньяк. В тоже время Армения согласилась уйти от названия коньяк на бренди за три миллиона евро [28]. Зато между Россией и Францией войны развернулись нешуточные с весьма громкими заявлениями: “Париж не будет уступать перед лицом российской Госдумы. Во Франции опасаются, что следующей «жертвой» законов РФ может стать коньяк, который также, согласно регламенту ЕС, может производиться только вблизи города Коньяк на юго-западе страны и должен отвечать особым требованиям” ([29], см. также [30 – 31]).
На эту тему пришли даже шутки, вполне качественные:
Не молчат и соцсети: “российский ученый и общественный деятель Вера Афанасьева издевательски развивает тему: «В России “автомобилями” разрешат называть только продукцию ВАЗа. Зарубежные автогиганты обязаны будут именовать выпускаемые ими транспортные средства “колымагами” и “драндулетами”. Соответствующий закон подписал президент Путин»” [32]. Буря страстей возникла у законодателей и журналистов [33 – 39].
Мы живем в мире, когда все может стать политически окрашенным. Условно говоря, все электрические провода вдруг стали оголенными и потому опасными.Общество стало очень поляризованным, то есть менее терпимым к другому мнению. Мы жили в мире одного мнения, теперь их стало много, и свое мнение мы хотим поставить впереди. А это вызывает войну мнений и людей, стоящих за ними.
Примером этого стали и разнообразные так называемые культурные войны. О них газета Гардиан высказалась так: “Культурная война вовсе не о победе в дебатах по поводу того, что стоит в основе Англии с помощью дискуссий о характере, памятниках, футболе или истории империи. <…> Культурная война является агрессивным политическим актом, направленным на создание новых разделяющих линий и потому новых и больших электоральных сообществ. Она пытается создать свою собственную правду и свою собственную Англию с помощью того, что Ницше назвал “мобильной армией метафор”” [40].
Культурная война, ставшая приметой нашего времени, особенно на Западе, возникает, вероятно, из-за разноголосицы голосов, пришедшей вместе с Интернетом. Пришли разные мнения, которые получили право на жизнь. И это приводит к тому, что в лидеры мнений приходят другие…
Пропаганда действует наоборот. Она собирает под своими знаменами все население, заглушая любые другие голоса. И делает это во всех трех пространствах: физическом, информационном и виртуальном. Она работает на создание единого видения мира, которое в результате должно вести к единству мыслей и действий. По этой причине пропаганда наиболее востребована во времена войны.
Литература:
26-27 серпня 2021 року пройшов вебінар «Як уникнути професійного вигорання та критичне мислення». Організувала захід Академія української преси за підтримки Фонду Фрідріха Науманна за Свободу.
Тренерами заходу виступили:
Протягом двох днів учасники вебінару розбиралися у бар’єрах у журналістів та вчителів, вивчали формули особистості та успіху, знаходили ресурси у журналістів і вчителів, формували інформаційну та психологічну стійкість особистості в часи інфодемії, виконували вправи на пошук тем і натхнення, аналізували повідомлення у соціальних мережах.
Валерій Іванов зауважив «Захист особистості особливо актуальний в нашу надто прозору добу. Необхідно навчитися зберігати хоча б рештки приватного. Цьому ми й навчаємо».
Галина Гандзілевська прокоментувала «Чудово, що тренінг став завершальним етапом відпусток. Адже для того, щоб активувати і реалізувати свій професійний потенціал, важливо наповнитись енергією перед стартом. Хоч зауважу, що про збалансованість психологічних ресурсів важливо піклуватись постійно, як і про фізичне здоров’я. Особливо гостро зазвичай це питання постає напередодні осені. Природа ніби завмирає, а разом з нею, і наші емоції, втрата яких може привести до емоційного вигорання, втрати задоволення від життя. Як науковці, так й психологи-практики стверджують, що емоції виконують дві фундаментальні функції: дають мотивацію й енергію до діяльності та допомагають будувати стосунки. Тому одне із завдань тренінгу було спрямоване на розвиток умінь ідентифікувати та регулювати свої емоції, розвитку як соціального, так й емоційного інтелекту. Особливу увагу було приділено засобам оптимізації саногенного та критичного мислення, розвитку умінь ними користуватись. На сьогодні такі компетентності є досить актуальними в будь -якій професії. Вихід із зони комфорту, зазвичай, супроводжує не лише тривога, а й інтерес. А тому бажаю всім йти за ним у зону пізнання та розвитку».
Сергій Штурхецький зазначив «Гадаю, невипадково перед початком нового навчального року, нового політичного та медіа-сезону ми говорили про «вигорання» із колегами та колежанками, які працюють з інформацією. Точніше, говорили про те, як уникнути цього професійного «вигорання», як не дати себе ошукати в інформаційному полі, в якому знову очікуємо на щедрий урожай фейків в новому сезоні. Інструментарій опірності таким інформаційним впливам, методика досягнення професійного та особистого успіху стали предметом дводенної відвертої розмови із активною аудиторією тренінгу».
Андрій Юричко звернув увагу, що «Для журналістів, викладачів та вчителів — завжди важливо розбиратися не лише в оточуючих, але і в собі. Рутина, постійна робота над чужими проблемами та аналіз негативних явищ може спотворити прийняття дійсності. Це викликає апатію, не бажання працювати, почуття, що навколо всі перестають тебе розуміти, прощання із професією. Але за допомогою простих кроків чи порад можна переосмислити свою діяльність, скоритсатися лайф-хаками і повернутися до роботи».
Gefördert durсh die Bundesrepublik Deutschland
За підтримки Федеративної Республіки Німеччина
– В связи с тем, что в России периодически возникают разговоры о блокировке Телеграм, у нас долгое время был заблокирован ЖЖ и недавно Linkd In. Какие цели, как правило, преследуют государства, блокирующие мессенджеры, соцсети, сайты, поисковые системы?
– Любое государство хочет контролировать все. Оно не делает этого только тогда, когда ощущает возможное наказание за такие действия. Это затратный контроль, который не всегда дает результат. На глушение западных радиостанций уходило больше ресурсов, например, чем на порождение сигнала, но СССР все равно делал это. Реально все стремятся не дать контр-мнению получить широкое распространение. Особенно существенно это правило в критические периоды (например, когда мы имеем выборы или войну).
– Почему авторитарные политические режимы более склонны, как мне кажется, к блокировкам, чем демократические?
– Поскольку демократические режимы живут давно в условиях диалога, а не монолога, то они научились двум вещам. С одной стороны, была создана модель “плавильного котла”, которая позволяла в той или иной степени усиливать общее и глушить чужое и чуждое. Правда, в последние десятилетия это уже так хорошо не работает, как это было раньше. С другой, они могут усиливать свой голос разными разумными способами, чтобы отправить чужое мнение на периферию. Оно не исчезает вообще, как это происходит в авторитарном государстве, но уходит с мейнстрима, поэтому его будет сложнее найти. Но для такой системы надо иметь “мозги” и ресурсы.
К слову о “мозгах”, в кибернетике есть закон, что субъект управления должен иметь не меньшее разнообразие, чем объект управления, то есть он должен превосходить его по сложности. А блокировка как раз является и самым дешевым способом, и самым бесхитростным. Это вариант глушения в век Интернета.
– Почему социальные сети/мессенджеры/поисковые системы могут быть опасными для авторитарных режимов?
С одной стороны, они не настолько опасны, как кажется. Арабские революции, например, использовали Интернет не столько для мобилизации населения, сколько для передачи информации на Запад, поэтому даже преобладающим был английский язык. А это в свою очередь создавало давление извне.
С другой стороны, государство монолога не может чувствовать себя комфортно в ситуации диалога. Именно поэтому оно все время хочет моделировать квази-диалог, опираясь на “подставных” лиц (своих экспертов, политиков, квази-оппозиционеров), пытаясь хоть таким образом управлять общественным мнением.
– Как социальные сети и мессенджеры используются в политических целях в демократических странах?
– Самое важное – это измерение общего настроя массового сознания. Можно оценивать поддержку инициатив власти по реакции в соцсетях, можно увидеть основные проблемы, которые волнуют население.
По выборам Cambridge Analytica все показала: через Фейсбук можно было выходить на избирателя, которого скорее можно убедить в своей правоте. Кстати, как в США, так и потом в Германии, что там привело к приходу правой партии в парламент, удалось расшатывать ситуацию, демонстрируя, что страна катится в хаос, и ее надо спасать. И Трамп ездил выступать в те места, где больше лайков ему ставили в Фейсбуке.
– В Украине тоже блокировались российские соцсети и поисковая система. Несмотря на возможность обходить блокировку при настройке VPN-соединения или proxy, можно ли говорить, что даже такая «простая» блокировка повлияла на пользователей в масштабах страны?
– Конечно, можно, поскольку от всего, что требует дополнительных усилий, потребитель уходит, если он не профессионал, которому это нужно по работе, а любитель.
Каждая информация имеет цену, ради которой стоит “страдать”. Новости как фактаж будут у всех одинаковыми, так что смысла в их поиске практически нет. Гугл является более сильным поисковиком, чем российские, так что и тут можно обойтись. Ну а фильмы люди могут смотреть, по ним интернет-блокировки нет.
– Каким образом соцсети влияют на человека, его сознание, способность мыслить, социализацию, потребление информации, способность находиться вне сети и тд?
– Поток информации определяет, что мы видим и как мы это интерпретируем. Мы не можем рассуждать о том, чего вообще не знаем. Но информацию мы получаем уже под определенным углом зрения. И по большинству вопросов мы присоединяемся к мнению того, кто для нас авторитетен. Информация структурирует наш разум. В выборы Обамы было обнаружено, что чем больше книг про Гарри Поттера читал избиратель, тем вероятнее он будет голосовать за Обаму. Все это говорит о существенном влиянии информации на ту или иную модель мира в нашей голове. Факты будут теми же, но отношение к ним будет другим. А когда эта модель мира сформирована и закреплена, человек уже сам начинает отбрасывать ту или иную информацию, признавая ее недостоверной, поскольку так ему говорит его модель мира.
– Можно ли управлять или контролировать потоки информации в Интернете?
– Пока проявилось два основных инструментария контроля. Старый – оплачиваемые группы, которые массово продвигают нужную информацию в индустриальном порядке. Это Китай, Россия, Израиль как пример. И новый – проявленный на последних президентских выборах в США как пример. Когда нужная информация попадает к человеку с конкретными индивидуальными характеристиками, так называемый микротаргетинг. Но никто не вспоминает при этом, что Обаму дважды выбирали таким способом.
– Какие страны или негосударственные акторы проводят наиболее искусную политику контроля за негативным для них потоком информации? Как это делается?
– Наиболее активно это делает бизнес, а от него уже идут политики и военные. Бизнес четче других понимает свою зависимость от населения, он должен достаточно четко реагировать на негатив. Банковские структуры там не верят одному соцопросу, заказывая его двум независимым фирмам, чтоб иметь возможность в случае кризиса сразу выйти на своих клиентов. Теперь с соцсетями эта возможность стала еще проще. То есть это страны, где сильны Интернет-позиции бизнеса, военных и политиков. А это в первую очередь США и еще десяток за ними, включая, конечно, Китай. Например, сегодня Китай и Иран более сильно ведут интернет-шпионаж в США, чем Россия.
– Какие сегодня существует прогнозы развития Интернета и/или социальных сетей в перспективе 10-20 лет?
– Каково сегодняшняя ситуация как точка отсчета? 49% населения земли связаны в онлайне, восемь с половиной миллиардов вещей включены в интернет (машины, домашние приборы, игрушки и под.).
Если честно, то практически все наше будущее развитие мы уже видим сегодня. Илон Маск хочет накрыть все регионы земли спутниковым интернетом. Интернет вещей все ближе и ближе. Интернет никогда не будет отключаться. В Интернете увеличится доля виртуального контента.
Сегодня активно обсуждается возможность вообще уйти от выборов с бюллетенями, ведь интернет дает возможность моментального получения мнения миллионов.
Идет борьба за и против нейтральности интернета. Наверное, на какое-то время победят противники, то есть провайдеров заставят отвечать за транслируемое содержание, особенно после вмешательств в выборы (США, Франции и другие европейские страны) и референдумы (Брекзит, Каталония). Они не имели существенного влияния, но это были первые учебные попытки. Реально будущее уже пришло, мы просто еще не догадываемся об этом.
– Нужны ли “скрепы” людям на самом деле? Кому и зачем это нужно в современном мире?
– Несомненно нужны. Даже люди, просто живущие в одном доме, подъезде, относятся к своим соседям лучше, чем просто к человеку на улице. Миниинформация о другом “очеловечивает” его в наших глазах. Отсюда любовь государств к фильмам о себе, поскольку это увеличивает объемы общей для всех информации. А вот “незнакомец” всегда опасен, поскольку непредсказуем. А любой человек очень плохо чувствует себя в ситуации неопределенности.
– Вычленение истинных смыслов в информационном шуме. Как государству нужно доносить свою позицию, чтобы быть услышанными всеми стратами?
– Всегда надо стремиться стать на точку зрения слушателя, там, где это возможно. Это позволяет не оттолкнуть, а приблизить его.
Бизнес, например, в своей рекламе давно перешел на разговор в рамках модели мира покупателя, а не продавца. Государство все еще пытается говорить по своей собственной модели. Например, в советское время новости повествовали, сколько тонн собрали или сколько километров дорог построили. Это все информация, которая никак не привязана конкретному человеку,он не может ее принять и оценить. Условный пример: продавая зубную пасту, бизнес расскажет о том, что она дает человеку. Белоснежная улыбка будет помогать познакомиться с девушкой или быть принятым на работу. Условный пример советской рекламы рассказывал бы о гигиене полости рта, что тоже важно, рно не интересно. И государство говорит с населением сегодня по модели уже не пропаганды, но советской рекламы.
– Ждут ли нас религиозные войны в этом веке, на Ваш взгляд? Если да, то будут ли они иметь общие нарративы с войнами прошлого или появятся новые?
– Общий путь в истории был таков. Сначала были религиозные войны, потом пришли идеологические. Сегодня имеем мягкий вариант войн – экономические, гибридные, информационные… Нас атакуют постоянно,но мы часто этого не видим, поскольку никто не покушается на наше “тело”, только на наши “мозги”.
Если возникает потребность в войне, она будет на базе любых отличий и различий. Ведь в результате их у нас в головах формируется образ “чужого”, а значит – опасного. “Чужой” всегда непредсказуем. Армия – идеальный пример одинаковости, и этим она сильна, поскольку реагирует одинаково и одновременно. Общество уже разделено. Но новости, культура, образование автоматически направлены на создание единой картины мира. Сильное общее прошлое делают таким же общим настоящее и будущее.
Религия – очень сильный маркер, позволяющий сразу отделять чужого от своего. При этом чужие никому не нужны, потому что опасны. Правда,сильный “игрок” будет пытаться навязать свои правила, а слабый подчинится.
– Какое значение имеет искусство и культура в развитии общества, на Ваш взгляд? Талибы запрещали искусство в любом виде – кино, театры, картины и даже музыку. К чему приведет такое отношение к населению? Может ли технологический прогресс полностью закрыть потребности общества без развития искусства и культуры?
– Закрыть не может, но отводит им второстепенные роли. Обратите внимание, что сегодняшний человек сместился в наиболее примитивные формы литературы и искусства. Это видеоигры, комиксы, легкие и понятные фильмы и телесериалы, в которых не надо думать, поскольку “думанием” за вас заняты создатели. Искусство занято чистой “развлекаловкой”, поскольку целью является привлечь как много больше голов. Сеять разумное, доброе, вечное никто не собирается. А если и соберется, никто ему денег на это не даст, потому что они не вернутся. Бизнес не будет благодетелем, а у государства часто нет денег.
– Какие должны быть предложены нарративы, когда создаются угрозы раскола общества?
– Нарратив в принципе – это изложение событий в форме, принятом в обществе и обеспечивающем внимание к рассказу и рассказыванию. Государство оперирует позитивными нарративами, стараясь, чтобы с ними соглашалось большинство. Новые нарративы требуют долгого внедрения в массовое сознание, поэтому мы чаще повторяем старые схемы. Нарративы – национально ориентированные. Американские военные начали серьезно заниматься нарративами, когда пытались понять, почему их собственные нарративы не влияют так на мусульманское население, как нарративы со стороны радикальных исламистов.
Столкновение нарративов создает враждебность по отношению другому, ведь свой нарратив всегда будет казаться более правильным. Раскол – это максимум негатива друг к другу, когда кажется невозможно примирить две стороны. По этой причине для его преодоления нарративы должны говорить об общих, объединяющих событиях прошлого и будущего. Должны быть общие герои, которых не будут отвергать разные страты общества.
В прошлые века любой темой был рассказ о том, как мы вместе побеждали врагов. Отсюда особый статус врага, поскольку власть может выступать защитников от врага.
Мы также хорошо реагируем на любое проявления внимания со стороны власти к нашей собственной социальной страте.
