Георгий Почепцов
Мышление не строится на запоминании. Оно состоит в порождении нового. Литература в принципе порождала более глубинное мышление, сериалы – более поверхностное, поскольку визуальные объекты имеют более простую форму для усвоения, они даже не требуют того же уровня внимания, как книга. Сегодня это начинает меняться, поскольку меняется понимание массовости продукта. Коммерчески выгодным теперь может быть продукт не настолько массовый, как это было раньше. Это позволяет сериалы для более "сложной" аудитории.
Мы должны признать, что мир прошлого "ломался" в первую очередь с помощью текстов. Правда, есть редкие примеры такой работы, к примеру, песен. Или Дж. Верди делал это с помощью своих опер, которые вели Италию к единому государству. Даже в викторианском Лондоне цензурировались его оперы [1].
Тексты Маркса и Ленина стоят у истоков создания СССР. Да и Гитлер написал свой собственный текст. Но любой текст достаточно трудно и неадекватно воплощается в жизнь, поскольку виртуальное можно делать реальным только через преодоление естественного сопротивления физического пространства.
Пропаганда обычно подает свои истины как вечные, именно поэтому мы должны ей поверить и не сметь возражать. Качественный и устойчивый результат получается в результате долгого планомерного воздействия, собственно говоря, так и работает, к примеру, система образования, получая в свои руки детские умы, которые не только не имеют сформированной картины мира, но и еще не в состоянии элементарно сопротивляться. А пропаганда работает точно так только со взрослыми умами.
Именно на долгом процессе трансформаций акцентировало воздействие на людей фабианское общество, членом которого был Оруэлл. А ввел его туда О.Хаксли, преподававший ему французский в Итоне. С Хаксли они были дружны. Хаксли известен такой же дистопией, как и у Оруэлла – "Прекрасный новый мир".
Из фабианского общества выросла партия лейбористов. Название книги Оруэлла символично – фабианское общество было основано в 1884 году, то есть 1984 – это его столетие [2]. Они же создали Лондонскую школу экономики [3]. Конспирологи связывают фабианское общество и с бильдербергским клубом, и с мировым правительством, и с МI5, и с множеством других "страшных" организаций [4 – 5].
Одновременно есть еще одна линия, против которой боролся Оруэлл, которую современные исследователи акцентируют так: "мы должны признать, как много современных либеральных комментаторов убеждены, что "разум победит" и что люди, голосующие за правые популистские партии и политики будут маргинализированы. Однако мы теперь знаем, что этот благодушный подход не дает ответа на то, каким образом ситуация, созданная разрушением государства благосостояния, эксклюзивной образовательной системой, ростом бедности и другими факторами, легко трансформируется в политику ненависти к другим, будь они евреи, афроамериканцы, мексиканцы или мусульмане" [6].
Фабианизм определяют как стратегию постепенного введения социализма с помощью скрытой инфильтрации в научный мир, медиа и правительство в отличие от насильственной революции Маркса – Ленина. Г. Уэллс, который как и Шоу, тоже входил в число фабианцев, задал этот подход как "открытый заговор". В то время как Уэллс был за продвижение такого доминирования государства [7 – 8], Оруэлл был резко против такого будущего [9 – 10]. Уэллс видел будущее в руках ученых, а Оруэлл приводил пример ученых, которые пошли вслед за Гитлером.
Он писал так: "Я был еще маленьким мальчиком, когда братья Райт реально подняли свою машину над землей на 59 секунд, однако общепринятым мнением тогда было, что если бы Бог хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья. До 1914 года Уэллс был настоящим провидцем. С точки зрения физических деталей его видение нового мира было реализовано с удивительной точностью. Но поскольку он принадлежал к девятнадцатому столетию и к невоенной нации и классу, он не мог охватить мощную силу старого мира, который для него символизировался тори, охотящимися на лис. Он и тогда, и сейчас не способен понять, что национализм, религиозный фанатизм и феодальная преданность представляют собой более мощные силы, чем то, что он сам описывает как вменяемость. Создания из темных веков маршируют в настоящее, и если это привидения, то они нуждаются в сильной магии, чтобы их победить. Люди, которые продемонстрировали наилучшее понимание фашизма, это те, кто пострадали от него, или те, у которых самих есть фашистская жилка".
Для Оруэлла научное мышление делает людей уязвимыми для манипуляций. Отсюда легко может вырастать и тоталитаризм. И это, кстати, фиксируют сегодняшние исследователи фейков.
Исследователи приходят к интересному выводу о причинах распространения фейковых новостей даже умными людьми [11 – 14]. Распространяя их, пользователи ориентируются на получение лайков и ретвитов, а не на степень достоверности.
Движение либеральных идей базируется на других формах наказания – более изощренных, а не просто физических, как было в Союзе, где тот же Оруэлл был под запретом.
Построение будущего – лакомый кусок для всех. Советская власть явно не любила или просто опасалась фантастики, поскольку заранее имелась одна модель будущего как правильная, а все остальное от лукавого. Были даже попытки создать балет на тему инопланетной жизни. Балет был поставлен, а потом благополучно снят, поскольку в нем увидели такие недостатки: "Начальнику Леноблгорлита тов. Арсеньеву Ю. М. от старшего цензора Липатова В.Ф. Театр оперы и балета им. С.М.Кирова поставил балет «Далёкая планета». Либретто балета, написанное народным артистом СССР Н.М.Сергеевым, слабо в идейном отношении. Непонятна роль Земли. Как следует понимать этот образ? Земля – это не символ косной силы, инертной планеты, которая силой притяжения препятствует человеку покинуть её пределы. Нет, это символ человеческой цивилизации, она как мать тревожится за судьбу своего сына, которого в полёте ждут опасности. Но почему Земля старается его удержать, не пустить его в полёт? Непонятно. Мы знаем, что полёт в космос – это не стремление одиночек, а сознательный целенаправленный акт, подготовленный обществом. Общество посылает своих сынов в космос. Идёт борьба Человека с Далёкой планетой, планета покорена, побеждена, завоёвана. Эта интерпретация покорённости утверждается спектаклем. Там побеждённая Человеком Далёкая планета, как полонянка, склоняется ниц к его стопам. И в этом серьёзный идейный просчёт либретто. Да, мы знаем, что идеологи империализма утверждают идею враждебности цивилизаций Вселенной, говорят о войне миров, о том, что в космосе отношения между цивилизациями будут устанавливаться силой. Мы отвергаем эту концепцию, мы говорим, что цивилизации протянут друг другу руки братской помощи, и если человек Земли достигнет планеты с иной, более высокой цивилизацией, его встретят по-братски, ему не придётся вести борьбу за овладение «лучом-символом новых знаний», не придётся покорять другие народы, ему дадут этот «луч». Человек на Далёкой планете борется, побеждает, завоёвывает красавицу. Покорная, она склоняется перед ним. Казалось бы, гостью, которая отдала «луч-символ новых знаний», должны были бы радостно встретить, отблагодарить, но её встречают враждебно. Человек встревожен, испуган, недоволен, он старается избавиться от ненужной гостьи и буквально выгоняет её, выбрасывает. Откуда, почему у Человека такое потребительское, негуманное, никак не вяжущееся с нормами коммунистической морали отношение к женщине с другой планеты? Либретто спектакля не было предварительно представлено в Горлит, поэтому у нас не было возможности указать на его идейные просчёты. Считаю, что либретто нуждается в исправлении" [15].
Это в определенной степени жесткая позиция еще и потому, что речь идет о несуществующих мирах, которые начинают оценивать с идеологических позиций. В результате от цензуры пострадал даже бессловесный балет.
В довоенное время СССР не оставлял задачи всемирной революции, поэтому активно боролся за свои идеи на Западе. Одним из таких активных проводников этих идей был В. Мюнценберг (см. о нем [16]).
В. Мюнценберг был ведущим советским пропагандистом, работавшим на западную аудиторию. И очень эффективным, поскольку сам был частью западной культуры и западной жизни. А. Громов пишет о нем: "Среди многочисленных западных мифов и идеологий до сих пор пользуются успехом те, что были придуманы почти столетие назад (пацифизм, антиколониализм и антифашизм). Их настоящий автор — Вилли Мюнценберг, гениальный пропагандист, создатель международной газетно-журнальной и кинематографической империи. Мюнценберг сделал протест против колониализма и империализма, против традиционных европейских ценностей, модных среди зарубежных интеллектуалов. Конгрессы и издания Мюнценберга не рекламировали впрямую советский коммунизм, но критиковали недостатки буржуазного общества, его корыстность и безжалостность" [17].
Обратим внимание на этот поворот пропаганды – он не столько поднимал на пьедестал Советский Союз, сколько критиковал Запад. Это и сегодняшняя модель официальной российской пропаганды, когда Запад обвиняется даже в создании коронавируса. То есть если есть что-то плохое, ему легко приписать автора, и мир сразу обретает причинно-следственную связь, в которой нуждается массовое сознание.
Ведомственная российская печать, а не только Спутник клеймят Запад за коронавирус: "Авторы еженедельника министерства обороны "Звезда" еще в январе назвали коронавирус "биологической войной США против Китая и России". Вашингтону выгодно, чтобы новая атипичная пневмония выбила из колеи главных конкурентов, ведь "чем хуже будет Пекину, тем лучше Вашингтону", писали они. И оговаривались, что от эпидемии несут убытки и американские компании, такие как Apple и Starbucks. В марте "Звезда" вышла с еще одной статьей, развивающей американскую версию происхождения вируса. "Обрушение фондовых рынков, нефтяной кризис на фоне объявленной ВОЗ пандемии все больше напоминают спланированную масштабную операцию по канонам гибридной войны", – говорилось в ней" [18]. Однотипные обвинения порождает и Иран [19]. Причем эти обвинения распространяет на западную аудиторию RT, завершая статью призывом Like this story? Share it with a friend!.
В прошлом противостояние с Западом было еще сильнее, поскольку на горизонте была не холодная, а горячая война. "Пугание" войной в принципе является очень сильным инструментарием, который заставляет идти на неожиданные действия. Кстати, Д. Гордон пересказал слова и Э. Шеварднадзе, и М. Горбачева, сказавших вне съемок в интервью, что Запад и США вынудили СССР пойти на уступки, вследствие чего он развалился [20].
Е. Ларина увидела практике Мюнценберга множество будущих приемов сегодняшнего дня: "Еще в 20-е годы прошлого века пропагандист и политтехнолог номер один Коминтерна Вилли Мюнценберг сначала эмпирически подметил, а затем инженерно разработал технологию управления массовым поведением через создание и манипулирование информационными потоками. В основе которых лежат действительные, искаженные или вообще придуманные события. На конкретных примерах в 20-30-е годы прошлого века он показал, что правильная организация информационных потоков может кумулятивно, буквально в разы, усилить воздействие на поведение масс, групп и даже индивидуумов тех или иных процессов и событий" [21].
Как в послевоенное время ЦРУ создавало разнообразные конгрессы интеллигенции, имевшие антисоветскую направленность, так действовал в довоенное время Мюнценберг, объединяя левые силы с помощью конгрессов и изданий. "Мюнценберга, вероятно, наиболее сильно будут помнить как за то, что он принес на Запад "Броненосец Потемкин", так и за то, что он был "медийным могулом", чья империя включала в себя успешную киностудию, многочисленные журналы и газеты, глянцевый цветной фото-журнал в духе "Life", книги, книжные клубы, многочисленные конференции и петиции, подписанные такими выдающимися личностями, как Альберт Эйнштейн или Генрих Манн. <...> Хотя многие журналы, клубы и организации финансировались Коминтерном, многие из них приносили мало в плане пропаганды, не имели распространения и были полностью неприбыльными" [22].
Вариантом, подобным Мюнценбергу, всегда пользовался Советский Союз, пытаясь выйти на верхушку управленческой структуры западных медиа. Так, Р. Максвелл и с советской стороны В. Гусинский оказались в роли агентов Пятого управления КГБ [23].
Кстати, Гусинскому, ставшему в постсоветское время медиа-магнатом, пришлось в результате заключить соглашение с Кремлем и выйти из медиа, как и Березовскому, а Ходорковский и вовсе попал в тюрьму [24 – 25]. Условием соглашения была не только продажа, но и закрытый рот магната. Удалось "подмять" под Кремль и поисковик "Яндекс", который хранит у себя множество тайн пользователей, вплоть до их передвижений [26]. Кстати, есть американские исследователи, которые предсказывают фамилию будущего президента по запросам в Гугл, считая такой материал более объективным, чем социологические опросы, поскольку они могут подталкивать респондента к тому или иному решению, а в описке человек все ищет сам.
КГБ однотипно работал со многими представителями творческих профессий, видя в них большую опасность, чем, к примеру, в слесаре, поскольку они имели выход на советское массовое сознание. Существовали отдельные "литературные группы", которые разрабатывали писателей и писательские союзы. Объемы отслеживания демонстрирует следующее: "Информация, отражавшая положение в писательской среде со всей территории страны поступала в "литературную группу" в 1-й отдел 5-го управления КГБ. С момента создания в 1967 году 5-го управления КГБ в "литературной группе" скапливался огромный информационный массив, состоявший преимущественно из сообщений агентуры КГБ. Все эти донесения докладывались в литерное дело №1110, размер которого превышал 100 томов, более 300 страниц каждый. Объем томов был ограничен размером коробок для архивного хранения. По этой причине тома не могли превышать определенный размер. Если же учесть, что все документы печатались с обеих сторон листа, не трудно представить колоссальный объем информации, в этих томах сосредоточенный. Так что соответствующие подразделения спецслужб были в полной мере информированы о процессах, происходивших в творческих организациях СССР" [27].
Или такие подробности: "Проведение оперативных мероприятий в отношении Солженицына было крайне затруднено тем, что соседом по даче Ростроповича и его супруги был министр внутренних дел Николай Щелоков, дача которого граничила с дачей Ростроповича. Разработку Солженицына осуществляло 1-е отделение 9-го отдела 5-го управления КГБ. Разработка эта даже имела свое кодовое название: "Паук". В какой-то момент, когда ни Ростроповича, ни Солженицына не было на даче, офицеры, задействованные в "Пауке", устремились на дачу с целью установки аппаратуры слухового контроля во флигеле дачи, занимаемом писателем. По словам сотрудника отделения полковника Шевелева, когда он приблизился к забору, навстречу ему устремился человек в пижаме (дело происходило на рассвете) и ударом в лицо сбил его с ног, после чего скрылся на территории дачи министра Щелокова. Шевелев уверял, что это был сам министр. Подобное соседство, конечно же, не могло устраивать разработчиков Солженицына. Для них не являлось секретом и то, что, пользуясь соседскими отношениями с Щелоковым, Ростропович познакомил его с Солженицыным и его произведениями. Министр расположился к бывшему фронтовику, каковым был он сам, и встал на защиту гонимого писателя. Он даже помогал Солженицыну в работе над романом "Август Четырнадцатого", найдя для него военные карты того времени. В еще большей степени лично Андропова не устраивало, что Щелоков пользовался расположением Брежнева и имел возможность представлять ему информацию о Солженицыне, Ростроповиче и Вишневской в ином свете, нежели это делало КГБ. Чтобы перекрыть этот канал информации, Андропов принял решение устранить Ростроповича и Вишневскую. Поскольку посадить их было невозможно – люди они были всемирно известные, – пришлось создать им невыносимые условия, при которых эмиграция Вишневской и Ростроповича оказывалась для них единственным выходом. План этот сработал".
При этом Горбачев заставлял молчать не только своих противников, но и своих коллег. Е. Лигачев вспоминает: "Позволю себе привести любопытный разговор, который после XXVIII съезда КПСС состоялся у меня с тогдашним первым секретарем ЦК КП Белоруссии Е.Е. Соколовым. Он рассказал мне о совещании в дни съезда, на котором обсуждались кандидатуры в новый состав Центрального Комитета КПСС. Моей фамилии в зачитанном списке не оказалось, и кто‑то спросил у Горбачева:
— А почему нет в списке Лигачева? Горбачев ответил:
— Он в последнее время пишет слишком много писем…
Что ж, я действительно писал Горбачеву письма с анализом ситуации в стране, требовал созыва Пленума ЦК для коллективного обсуждения сложившегося положения. Как и многие члены ЦК, я предвидел трагический ход событий и не молчал, а делал все возможное, чтобы предотвратить беду. К сожалению, мои возможности в силу многих причин были ограничены. Чтобы мой голос не был услышан, Горбачеву, вопреки его же обещаниям, пришлось пойти даже на противоречащее Уставу КПСС замалчивание моих писем к членам ЦК. Чтобы я вел себя «спокойнее», чтобы связать мне руки в политической борьбе, мои политические противники не прекращали непрестанные и вздорные нападки на меня. Что ж, в какой‑то мере эти нападки увенчались успехом: я не мог изменить ход событий" [28].
Сложная структура современной политики и государственного управления потребовала такого же усложнения и тех, кто работает с этой новой действительностью. Исследователи констатируют: "Каждое политическое движение имеет своих скрытых архитекторов, этих недобросовестных тактиков, которые избегают внимания, предпочитая формировать публичное восприятие из-за занавеса. В Соединенных Штатах эти строители воображаемой действительности работают под разными названиями: главный советник, советник по стратегии, глава коммуникаций. В современной России их знают как политтехнологов. Правые менее щепетильны к использованию их, и, соответственно, часто обыгрывают левых в битве за сердца и разум. У Тедди Рузвельта был Херст, у Гитлера – Геббельс, у Путина – Сурков, у Трампа – Стив Беннон" [29].
В этом же контексте возникает и имя Вилли Мюнценберга, которого именуют "коммунистическим могулом" или "красным миллионером", который ездил по Берлину в черном Линкольне со своим преданным шофером Эмилем. Его сотрудники получали зарплаты, сравнимые с теми, кто работал на буржуазных предприятиях. Его идеей было понимание, что идеология работает лучше тогда, когда она невидима.
О работе Мюнценберга говорят как о вполне современном подходе: "Для изменения умов и сердец нужен мягкий подход. Люди всегда предпочтут развлечение догматизму, поэтому он поступал соответственно, вкладывая коммунистические идеи в мейнстримные публикации, упаковку продуктов, пьесы и фильмы. Он видел коммунистов как авангард, стоящий у руля коалиции, либералов, социал демократов и интеллектуалов, которые медленно будут "смягчаться", если воспользоваться ленинскими словами, чтобы в конце концов сформировать или присоединиться к коммунистической партии. Именно Ленин первым признал уникальные таланты Мюнценберга в 1915 году, вытащив его из сближения с итальянским анархо-синдикализмом" (Там же).
Под крылом коммунистов он хотел объединить другие партии, поэтому не мог быть таким прямолинейным, как другие, считая, что для таких целей нельзя быть чисто коммунистической организацией. И это абсолютно современный подход.
В докторской диссертации Петерссона, в которой 600 страниц анализа деятельности Мюнценберга, включая архивные документы, всплывает и имя О. Куусинена как главного руководителя, стоящего над ним [30]. Поэтому у нас автоматически всплывает имя Ю. Андропова как "верного ученика" Куусинена. И тут статей будет больше, чем в 598 страницах диссертации (см., например, [31 – 32]). Поэтому остановимся на мнении С. Кургиняна об Андропове: "Каждый раз, когда мы говорим о защите или об обвинении, мы уже каким-то образом сдвигаем всё в сторону черно-белых простых картинок. Хороший-плохой. Обращаю внимание на то, как поставлена тема: политика с двойным дном. Я не знаю, что было в этом двойном дне, но я твердо знаю одно – это был очень сложный, очень тонкий человек, очень сильный, очень глубокий. И я не знаю, чего он хотел и по этому поводу уже есть разные версии. И если мы сейчас с вами не внесем здесь порядок, если не возобладает исторический, строгий подход, то его место займут самые бредовые конспирологические мифы" [33].
И о Куусинене как точке отсчета и для Андропова, и для Мюнценберга: "Куусинен – это главная фигура Коминтерна, единственная фигура, уцелевшая при Сталине от Коминтерна, руководитель финской компартии, который курировал все западные движения как коммунистические, так и не только. Международная деятельность Коминтерна, посредничество между ним и нашим и спецслужбами = это отдельная тема. И то, что он поддержал Андропова, – он не поддерживал простых людей" (Там же).
То есть понятно, что ничего не понятно. Советский Союз как страна иллюзий, не выпускает наружу ни один из своих секретов. Реальности Коминтерна входят в их число. Кстати, и сам Мюнцбергер заканчивает свою жизнь не совсем традиционно – его нашли повешенным под Парижем. Он бежал во Францию, чтобы спрятаться от нацистов. Но одновременно поссорился и со Сталиным. Так что, кто расправился с ним, достоверно неизвестно – то ли Сталин, то ли Гитлер. Однако его модель создания культурных или литературных организаций для продвижения идей не пропагандистским, а более мягким способом активно использовало в послевоенное время ЦРУ [34 – 40]. И практически все "корни" фейков можно найти как в советских дезинформационных операциях, так и западных того же времени. Причем как для СССР, так и для США это была работа не с населением своей страны.
Информационные и виртуальные потоки активно использовались и используются для создания нужной картины мира как для своих граждан, так и за рубежом. Меняя картину мира, можно отправить население в любом направлении. Оно будет любить тот единственно правильный путь, который за него изберут другие. Как пишет в своей диссертации Петерссон, например, нацисты смогли заслужить лояльность рабочих, заменив идеологию класса на объединяющие связи нации и расы, что реформатировало немецкое общества. К 1933 г. коммунистическое движение было разрушено. Кстати, любимой картиной Геббельса был "Броненосец Потемкин", являвшийся для него образцом, как надо делать пропагандистское кино [41].
Может приходить новая техника и технологии, но люди меняются реже. По этой причине точки воздействия на массовое сознание слабо меняются даже при смене политических режимов. Пропагандисты легко становятся пиарщиками, проводя тот же тип работы.
Выступая перед немецкими кинематографистами, Геббельс говорил: "Это чудесный фильм, равных которому нет. Причина – в его силе убеждения. Всякий, у кого нет твердых политических взглядов, может обратиться в большевика после просмотра этого фильма. Он предельно ясно показывает, что искусство может быть тенденциозным и успешно распространять даже худшие из идей, если это делается с выдающимся мастерством" (цит. по [42]).
Призыв Геббельса был воплощен в жизнь – немецким режиссером был снят фильм "Броненосец "Севастополь". У него был подзаголовок "Белые рабы", и уже под таким названием картину демонстрировали в США. Все это еще раз доказывает то, что идеология может меняться, а приемы воздействия остаются теми же.
У Оруэлла есть интересные мысли, которые стали еще более важны в нашу эпоху, которую по праву можно обозначить как эпоху фейков: "Отлаженное вранье, ставшее привычным в тоталитарном государстве, отнюдь не временная уловка вроде военной дезинформации, что бы там порой ни говорили. Оно лежит в самой природе тоталитаризма и будет существовать даже после того, как отпадет нужда в концентрационных лагерях и тайной полиции. Среди мыслящих коммунистов имеет хождение негласная легенда о том, что, хотя сейчас Советское правительство вынуждено прибегать к лживой пропаганде, судебным инсценировкам и т. п., оно втайне фиксирует подлинные факты и когда-нибудь в будущем их обнародует. Мы, думаю, можем со всей уверенностью сказать, что это не так, потому что подобный образ действий характерен для либерального историка, убежденного, что прошлое невозможно изменить и что точность исторического знания — нечто самоценное и само собой разумеющееся. С тоталитарной же точки зрения историю надлежит скорее творить, чем изучать. Тоталитарное государство — в сущности, теократия, и его правящей касте, чтобы сохранить свое положение, следует выглядеть непогрешимой. А поскольку в действительности не бывает людей непогрешимых, то нередко возникает необходимость перекраивать прошлое, чтобы доказать, что той или иной ошибки не было или что те или иные воображаемые победы имели место на самом деле. Опять же всякий значительный поворот в политике сопровождается соответствующим изменением в учении и переоценками видных исторических деятелей. Такое случается повсюду, но в обществе, где на каждом данном этапе разрешено только одно-единственное мнение, это почти неизбежно оборачивается прямой фальсификацией. Тоталитаризм на практике требует непрерывного переписывания прошлого и в конечном счете, вероятно, потребует отказа от веры в самую возможность существования объективной истины. Наши собственные сторонники тоталитаризма склонны, как правило, доказывать, что раз уж абсолютная истина недостижима, то большой обман ничуть не хуже малого. При этом они твердят, что все исторические свидетельства пристрастны и неточны, да к тому же и современная физика доказала: воспринимаемое нами как объективная действительность — обман чувств, поэтому полагаться на собственное восприятие — значит всего лишь впасть в примитивное филистерство. Если когда-нибудь где-нибудь бесповоротно восторжествует тоталитарное общество, оно, вероятно, учредит некий шизофренический образ мышления, допускающий опору на здравый смысл в повседневной жизни и в некоторых точных науках и предполагающий отказ от здравого смысла в политике, истории и социологии. Уже появилась масса людей, у которых фальсификация научного учебника вызовет возмущение, но в фальсификации исторического факта они не видят никакого преступления. Именно в точке пересечения литературы и политики тоталитаризм оказывает на интеллигенцию самое большое давление. Ничего подобного точным наукам в настоящее время не грозит. Это можно отчасти объяснить тем, что в любой стране ученым легче, чем писателям, выстраиваться в затылок своему правительству" [43].
Сильная страна воспитывает сильных граждан, не боясь конкуренции с ними. Слабая страна все время ждет подвоха от своих граждан, готовых сменить и правительство, и президента, поскольку они этого заслуживают.
Литература
За підтримки Федеративної Республіки Німеччина
Якщо вам сподобалася стаття – читайте схожі публікації в блогах на сайті АУП – https://www.aup.com.ua/category/blog/
