Георгий Почепцов
Конспирология и пропаганда, хоть и не близнецы-братья, но имеют много общего, хотя бы потому, что оба нацелены своим острием на массовое сознание. Только пропаганда показывает, каким она хочет видеть мир, а конспирология, наоборот, каким не хочет. И та, и другая ведут за собой массы людей. Однако пропаганда является продуктом индивидуального сознания, который тиражируется массовому сознанию. То есть субъект тиражирования индивидуальный, а объект – массовый. Конспирология имеет массовым и субъект, и объект тиражирование. Она сама создание массового сознания, поэтому столь "мила" ему же. И конспирология, и пропаганда обе стоят на развилке, откуда одна ведет по позитивному пути, другая – по негативному. И та, и другая также "прячут" авторство своих текстов, предпочитая анонимность.
Коронавирус вскрыл две проблемы. С одной стороны, это конспирология и фейки, с которыми человечество так и не смогло научиться бороться, несмотря на вкладываемые в эту сферу человеческие ресурсы и деньги. С другой, коронавирус породил ожидания больших будущих изменений, которые также не очень приятны для консервативных структур типа государств, поскольку эти изменения лежат в области отказа государств от некоторых своих функций. А никто добровольно не любит лишаться своих, даже очень условных, привилегий.
Все виды конспирологии и фейков появились из неопределенности и стресса. Реально человека достали из его скорлупы комфортного существования и отправили в новый для него мир, полный опасности. Это словно попадание из сегодняшнего дня в какой-нибудь далекий каменный век, когда вокруг все опасно и нет внятной стратегии на выживание. Самая примитивная животная психология начинает диктовать нам наше поведение. Человек уже не царь зверей, а маленький мышонок в мире страхов.
А. Архипова говорит: "существует зависимость между распространением слухов и фейков и степенью эмоциональной стабильности рассказчика. Несколько групп когнитивных психологов провели эксперименты и показали, что обмен слухами, фейками, конспирологическими теориями усиливается, если рассказчик испытывает стресс и пониженное чувство контроля над своей жизнью. Полевые исследования показывают, что группы, которые чувствуют себя депривированными, уязвленными в правах, не могут влиять на политическую и социальную ситуацию в своем окружении, гораздо более склонны к распространению слухов и конспирологии" [1].
И еще об опасности искажений информации конспирологией и фейками: "Американское исследование, представленное публике 20 апреля 2020 года, показывает, что люди, смотревшие передачу ультраправого канала Fox News, где в феврале рассказывалось, что вируса не существует, это «заговор политиков», на 30% больше заболевают коронавирусом – они не выполняли меры предосторожности" (там же).
Жить без страхов нельзя, они залог нашего безопасного существования. Просто современного человека уже давно изъяли из того страшного мира, в котором жили наши предки. У него появилась спокойная жизнь, когда не надо втягивать плечи при каждом подозрительном шорохе и бросаться в бега. Но теперь эта гордо поднятая голова немного втянута в плечи...
Дж. Ушинский, а он один из активных исследователей конспирологии в США, делит коронавирусную конспирологию на два основных типа. Это, с одной стороны, отрицание серьезности вируса и, с другой, признание его биооружием [2]. Интересно, что это два противоположных утверждения, которые должны конкурировать друг с другом, так как биооружие всегда будет представлять серьезную опасность.
В понимании самой конспирологии Ушинский придерживается такой версии, что это попытка объяснения причин важных социальных и политических событий, в котором акцентируется опора на тайный заговор двух или более влиятельных лиц [3]. Отсюда этот долгий список "заговорщиков", завершающийся именами Сороса и Билла Гейтса.
Люди, которые уже верят в какую-то конспирологическую теорию, склонны поверить и в другую, более свежую. Эти люди уже имеют в своей голове конспирологический инструментарий, по этой причине они будут применять его и дальше. В любом случае системность их мира в результате будет возрастать, ведь мы привыкли видеть всюду причины и следствия. А если следствие в виде коронавируса столь велико, то и причина должна быть соответствующей.
И еще одно эпистемологическое замечание: "Конспирология предоставляет широкое, внутренне непротиворечивое объяснение, позволяющее людям сохранять их представления в условиях неопределенности и противоречивости. Связанные с таким подходом исследования видят, что вера в конспирологию усиливается в условиях неопределенности" (там же).
Добавим к этому, что конспирология порождает своих глашатаев, которые пользуются популярностью именно за то, что у них есть конспирологическое объяснение, альтернативное базовому. Нам показалось интересным поискать людей, продвигающих конспирологию, среди тех, кого вспомнили в соцопросах россияне, отвечая на просьбу назвать людей, вдохновляющих своим примером, своей активно гражданской позиций [4]. И здесь в возрастной группе 18 – 24 года оказался Н. Михалков, получивший 2%. Здесь же меньше 1% оказалось у С. Кургиняна. Всего же было четыре возрастные группы, и в остальных конспирологов нет. Получается, что молодежь внимает им сильнее.
Пандемию подводят под самые ужасные предсказания. С. Ильченко, к примеру, пишет: "еще большую популярность, чем тема грядущей мировой войны, обрела тема Апокалипсиса и четырех его всадников. Напомню, что, согласно Откровению Иоанна Богослова, это Чума – в нашем случае, очевидно, коронавирус (она же Завоеватель), ездящая на белом коне, Война, она же Раздор, на рыжем, Голод на вороном и Смерть на "бледном", приходящие друг за другом, чтобы разрушить изживший себя старый мир. Формальных победителей при этом нет – по факту же победят те, кто сумеет дожить до мировой перезагрузки. Надо сказать, что запрос на Апокалипсис в нашем мире, несомненно, есть, и он возник задолго до пандемии коронавируса как реакция на критическую массу противоречий, не поддающихся эволюционно-компромиссному разрешению. В принципе, это нормально – отложенные, но неразрешенные конфликты с нулевой суммой неизбежно накапливаются, а их общая масса рано или поздно достигает критической величины, вызывая кризисы – спады экономики, войны и революции, делящие историю на циклы. Не вполне обычно сегодня смотрятся только число и глубина накопленных проблем, отчего масштабы грядущего кризиса обещают превзойти все, с чем мы сталкивались в новейшей истории. Ближайшая подходящая аналогия – крушение Рима, за которым, как мы помним, последовали Темные века" [5].
Это не просто ужас, это прямо ужас ужасный. И какие-то "осколки" его должны храниться если не в массовом сознании, то в массовом подсознании, если позволительно использовать и такой термин. Отсюда сильная "война нервов", сопровождающая коронавирус и любые действия правительств, которые все время признаются неверными. Они, как считает большое число людей, все делают не так.
По аналогии с известным высказыванием можно сказать о будущем – "коронавирус придет, порядок наведет". Но люди и системы очень инерционны, они не любят меняться. Только смена поколений или выход на более активные позиции нового класса/подкласса может привести к кардинальным изменениям. Они действительно нужны, но в ситуации ожидания у моря погоды они не придут сами по себе.
Конспирология живет и процветает, вероятно, и из-за такой еще причины, сформулированной Герцлем: "Конспирология дает тем, кто верит в нее, нечто осязаемое, чтобы возложить вину за имеющиеся неприятности вместо того, чтобы возложить эту вину на безличные или абстрактные социальные силы" [6].
Получается, что такая персонализация вполне естественное действие, поскольку мир должен быть понятным, иначе в нем жить будет тяжелее. Сказал товарищ Сталин: "Жить стало лучше, жить стало веселее". И создал "мем", который вошел в массовое сознание, как ментальная формула, дающая нужную картинку, хоть и было это в преддверии репрессий. Пропаганда – это не просто повтор, это повтор, который делается с помощью заранее выверенных формул. Массовое сознание должно получать точную инструкцию, а не расплывчатый рассказ.
Герцль также видит силу конспирологии в следующем: "конспирологические теории крепко удерживают население в целом и влияние, как представляется, ширится. Чтобы понять этот успех, представляется полезным взглянуть на конспирологическую истину как на "мем", культурное изобретение, которое движется от одного разума к другому, и выживает или умирает в зависимости от естественной выбора. Как риторический прием конспирология соревнуется с такими мемами, как "честные дебаты", "научная экспертиза" и "сопротивление ортодоксальности".
Конспирология есть, была и будет, поскольку она является "языком" массового сознания. Пусть научный язык сто раз будет другим, но массовому сознанию во сто крат ближе конспирологические истины. Они просты и незамысловаты. В результате современный мир становится миром, враждебным человеку, каким он был много тысячелетий тому назад.
И еще одно важное замечание Герцля: "Даже если конспирология неправдоподобна, ее можно использовать как риторический инструментарий, позволяющий обращаться к эмоциям важной части аудитории".
Давая чем-либо имя, мы даем ему путевку в жизнь, поскольку именно под этим "паспортом" будет продолжаться его движение. Мы можем назвать этот инструментарий правом именовать, которое серьезно правит нашим миром. Довоенный СССР пользовался правом называть, когда вводил категорию "врагов народа", загоняя под эту шапку всех недовольных. Современные государства также могут "пригвоздить к позорному столбу", а могут наоборот величать "заслуженным/известным". Это все сознательная игра словами, как и "империя зла" Рейгана или "совок" по отношению к СССР неизвестного авторства. Меняя имена, мы меняем отношение к объектам. Причем это делается заранее, что не позволяет человеку самому принять решение. Капитан Врунгель сказал правду: "как вы яхту назовете, так она и поплывет". Но это только часть правды, потому что в случае управления именами называете не вы, а кто-то другой: вы можете назвать хорошим словом, а некто – плохим. Так работают не только собственные имена, но и любое описание действительности. Оно дает вербальную картинку ситуации. Тем самым приближая ее к сознанию слушающего. В известной советской песне звучало: "Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка". Или "И на Марсе будут яблони цвести". Эта констатация идеологических истин, сделанная в развлекательной форме. Советская идеология очень любила песенную форму, что и воспринимается, и запоминается лучше. Мы запомнили мелодию, но вместе с ней, даже вне нашего желания, в сознание вошли и правильные слова. Конспирология становится при этом процессом давания имени или привязки к нарративу, на что впоследствии будут все ссылаться.
"Хижина дяди Тома" – нарратив, который способствовал разрушению института рабства, то есть даже развлекательный текст может нести разрушение политической системы. Сегодня после протестов в США некоторые нарративы приходится объяснять заново, например, по поводу "Унесенных ветром": "Онлайн кинотеатр HBO объявил о том, что снимает с показа фильм «Унесенные ветром». Правда, не навсегда, а на время. Фильм будет возвращен уже на этой неделе с подробным комментарием, объясняющим почему расистская, на взгляд современного человека, картина взаимоотношений плантаторов и рабов на момент выхода фильма казалось приемлемой" [7].
Мир покоился на одних нарративах, и смена модели мира ведет и будет вести к смене нарративов. Сходно обстоит дело и в истории, когда ею управляет власть. Российский историк И. Такала говорит: "совершенно очевидно, что современная историческая политика – даже не слишком разнообразный набор практик, который используется для легитимации действий существующей власти. Соответственно, политика памяти прежде всего направлена на создание некой коллективной идентичности, которая призвана эту власть поддерживать. Следовательно, целые пласты истории, которые связаны с государственным насилием по отношению к собственным гражданам, вновь начинают замалчивать, а солидарность населения с этой вертикалью власти подпитывается памятью о войнах, воинских подвигах, об успешной борьбе народа с коварным и жестоким внешним врагом. Ну и, кроме того, мы все видим, что сегодня дискуссии об истории все больше воспринимаются властью через призму угрозы национальной безопасности. И, соответственно, исторические оценки, которые не соответствуют задачам исторической политики, влекут за собой санкции со стороны государства" [8].
В этой статье встретилось еще более сильное высказывание: «Главное – захватить чужой город, а там уже историки обоснуют, почему это исконно наши земли».
В советской истории часты переименования, отражающие смены политических режимов: были "враги народа", потом они стали "репрессированными" или "реабилитированными". Все это слова, за которыми спрятаны как судьбы, так и целые государственные концепции.
Если в средние века существовало право первой ночи, то в современном информационном и политическом дне и мире главным является право первой интерпретации. Кто первый проинтерпретирует факт, тот и является коммуникативным победителем, то есть вновь возникает формулировка, кто первым назовет, та интерпретация и будет гулять в информационном море. Известно, что изменить эту первую интерпретацию очень сложно, это требует дополнительных усилий и ресурсов. Введенное уже сидит в головах, поэтому когда с ним даже будут пытаться спорить, придется вновь его повторять, даже говоря, что это неверно.
С неправильными словами жестко боролась пропагандистская машина. Она доводила знание нужных мыслей до уровня пословиц и поговорок, которые все помнят и готовы повторить наизусть хоть днем, хоть ночью. Это такая политическая арифметика, чтобы не сказать алгебра. Вспомним, к примеру, сказанное Н. Хрущевым "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме" – произнесено, зафиксировано и оттиражировано... на века.
Недаром Сталин сам лично правил сводки Совинформбюро во время войны. Сегодняшняя работа с архивами привела к интересным выводам. Рассказывает профессор А. Давыдов: "Все сообщения (говоря иначе – сводки) Совинформбюро на каждом этапе Великой Отечественной войны представляли информационно-пропагандистские доминанты. Сталин действительно лично правил эти тексты. В воспоминаниях описано, что маршалы Жуков и Василевский подолгу ожидали в приемной, пока Верховный главнокомандующий закончит редактирование очередной сводки. И дело не просто в том, что вождь придавал большое значение идеологической обработке населения. Сводки представляли собой своего рода канонические тексты. Формулированные в них шаблоны в обязательном порядке тиражировались каждым СМИ. В итоге именно посредством сообщений Совинформбюро Сталин управлял абсолютно всей официальной информацией и пропагандой. При этом сведения и известия альтернативной направленности, кроме слухов, до народа не доходили, поскольку одновременно с созданием Совинформбюро 24 июня 1941 года был опубликован указ о сдаче государству всех радиоприемников. Работая с обнаруженными в архивном фонде Сталина автографами вождя, мы отыскали собственноручную правку Иосифом Виссарионовичем текстов Совинформбюро. По многим показателям, приведенным в нашей книге, видно: цифры брались с потолка, но все равно они становились для советских газет и журналов истиной в последней инстанции. Данные о немецких потерях вождь чаще всего завышал, однако нередко и занижал. Задумавшись о том, почему Сталин так произвольно и при этом бессистемно обращался с цифрами, мы пришли к выводу, что данные сводок выступали средством поощрения или порицания генералов. Если военачальник оказывался в фаворе – сводки сообщали о серьезных потерях, нанесенных врагам его войсками; если он попадал в опалу – его лишали боевых достижений. Правда, иногда возникает ощущение, что Сталин изменял цифры в сводках, чтобы просто как-то маркировать свое участие. Что касается редакторских навыков вождя, то он любил сокращать тексты. Например, часто урезал перечисление захваченных трофеев, которым так увлекались генштабовские составители сводок. Еще Сталин предпочитал усиливать эмоциональную сторону «сибовских» сообщений, добавляя в них такие словосочетания, как «кровь за кровь, смерть за смерть»" [9].
Понятно, что такие тексты становились каноническими и в случае удачной редактуры "пропагандистские находки" могли тиражироваться до бесконечности. Более того, эта пропаганда естественно искажала реальность, поскольку должна была вселять оптимизм даже тогда, когда для него не было особо места. И это искажение, конечно, лучше всего мог делать Сталин, поскольку все остальные боялись бы так рисковать.
Профессор А. Давыдов рассказывает: "Вряд ли Сталин и другие советские руководители обманывались относительно повседневной жизни. В нашей книге приведены найденные в фондах архивов документальные материалы, подтверждающие осведомленность вождя о суровой фронтовой реальности. Но советские информационные материалы (и не только этого времени) – парадоксальное явление. Даже в самые кризисные периоды они сохраняли дистиллированную оптимистичность. С подачи Иосифа Виссарионовича сводки Совинформбюро представляли действительное положение дел в диаметрально противоположном свете. Но здесь далеко не все просто, и речь не идет о примитивном искажении реальности. Нельзя оценивать информацию того времени только с нравственных позиций: правда – ложь, добро – зло, хорошо – плохо".
В начале войны произошло падение доверия к пропаганде: "Многие люди перестали доверять официальной информации и жили только слухами. Самый распространенный из них был выдержан в духе предвоенных шапкозакидательских настроений: что якобы Сталин и Красная армия намеренно заманивают фашистов вглубь территории страны для последующего разгрома".
То есть подобного рода пропагандистские сводки можно рассматривать как аналог конспирологии только оптимистический. Взгляд конспирологии на мир пессимистический, она ведет к тому, что будет еще хуже. Взгляд пропаганды – оптимистический, по ее компасу – завтра будет лучше.
Если раньше пропаганду прятали не только в официальных текстах, но и в песнях, чтобы приблизить ее населению, то сегодня это делается с помощью нарративов. Вот пример антикитайского нарратива: "Такая информационная схема позволяет создать нарратив, что Китай не только производит наркотические препараты, но, по сути, создал боеспособную международную преступную группировку, которая способна конкурировать с мексиканскими и колумбийскими картелями. А это уже вопрос международной безопасности. Хотя доказательств о причастности Китая к этому процессу у США нет, кроме ссылок на СМИ, доклады RAND и собственные спецслужбы, информационная кампания явно свидетельствует о том, что соответствующая фабрикация фактов уже запущена" [10].
Недаром нарратив как тип текста некоторые исследователи именуют "вооруженным" или даже "боевым". Он решает те же проблемы, что и оружие, только действует в информационном и виртуальном пространстве. Он принуждает прекратить сопротивление как бы гуманитарным способом, когда против человека не используют инструментарий физического порядка. Человечество сместилось в более мирные методы войны, но не менее опасные. И в связи с этим поворотом возросла роль фейков, которые выступают в роли мирных залпов по своему потенциальному противнику. По сути и СССР был разрушен именно в информационном и виртуальном пространствах, что сделало невозможным его существование и в физическом пространстве.
Коронавирус добавил работы всем действующим лицам. Принципиальное ухудшение ситуации дало возможность всем игрокам начать обвинять друг друга в создании или распространении вируса. Например, для российского философа А. Дугина это, естественно, США: "коронавирус есть (именно в эпистемологическом, парадигмальном смысле), и он гораздо опаснее и глубже чем его описывают. Более того, вероятно, власть скрывает истинный масштаб катастрофы, чтобы все не посыпалось. По ряду – эпистемологических! – признаков я считаю, что вирус возник в США и поэтому около половины американцев заражены им. Пациент зеро это американский либерал-глобалист. В Китай вирус попал из США. Трамп не справляется с этим, и США через какое-то время впадут в состояние хаоса, гражданской войны и исчезнут (как минимум как глобальный гегемон). Считайте, что это wishful thinking, но как структуралист я замечу, что всякое thinking есть wishful thinking. Однако это уже развитие базовой парадигмы "свидетелей коронавируса". Главное не в этом, откуда он взялся и кто "пациент зеро", а в базовой когнитивной установке на то, что вирус есть и он опасен. Поэтому введение ЧС оправдано и "сидите дома" в любой стране, где вы находитесь. Особенно в США" [11].
И еще важное наблюдение: "отрицание теории заговора вполне может быть очередным заговором, "способом скрыть заговор" и даже строиться на альтернативной теории заговора. Я об этом написал социологический труд "Конспирология", кстати в нем-то в самом начале 90-х я и ввел в русский язык слово "конспирология". Либералы в мировом масштабе в последнее время не просто осмеивают конспирологию, но все чаще к ней обращаются – "русский след", "популисты", "Путинская сеть", "китайский бизнес" и т.д.".
Мир жив и будет жить, но в психологическом плане он претерпевает серьезные изменения, которые являются залогом будущих изменений. По их реагированию на коронавирус люди четко разделились на разные типы по их реагированию на коронавирус. Вот, например, российские данные [12]:
- 19% – тяжело переживают стресс, у них есть пессимизм из-за неспособности контролировать угрозу, они больше других ждут помощи от государства,
- 44% – недооценивают угрозу, они склонны к конспирологии недоверию к медиа и государству, они не верят в необходимость мер изоляции и дистанцирования.
В отношении взгляда на будущее 54% ожидают существенных перемен в мире после пандемии, причем эти ожидания скорее негативны, то есть новый мир, по их мнению, не принесет улучшения.
Если исходить из будущих изменений, то тут роль коронавируса позитивна. Мир нуждается в изменениях, и он их получит. Более того, он получил бы их в любом случае, просто сегодня такие изменения легче провести, поскольку коронавирус продемонстрировал множество тенденций, которые мешали дальнейшему развитию нашего мира.
Литература
Коронавирус помогает лучше понять нас самих и нашу жизнь. Как пандемия разделила общество: реакции на стресс и оценки ситуации https://pltf.ru/2020/06/08/kak-pandemija-razdelila-obshhestvo-reakcii-na-stress-i-ocenki-situacii/
Що журналістам можна, а що заборонено законом чи етичними стандартами. Як працює саморегуляція у медіа і до кого звертатися, якщо ви вважаєте, що медіа видало некоректну інформацію. Це все на вебінарі від АУП під назвою «Журналістика 2020: як стандарти впливають на відповідальне інформування аудиторії».
Подія відбувлася 4-5 червня за підтримки Фонду Конрада Аденауера в Україні (харківський офіс).
"Найпростіше, що може зробити журналіст - це дотримуватися етичних стандартів, - вважає доктор наук, професор, президент АУП Валерій Іванов. - Виявляється, для деяких журналістів це просто непосильна вимога. Але для цього й існує Комісія з журналістської етики та професійні творчі спілки".
Окремо обговорювали авторське право в інтернеті, типи ліцензій Creative commons та правила відповідального використання.
Але найбільший інтерес викликала тема самопрезентації в сомережах. Доцент кафедри журналістики Національного університету «Острозька академія», журналіст, голова Незалежної медіа-профспілки України Сергій Штурхецький аналізував публічні профілі учасників, звертав увагу на доречність тих чи інших публікацій та фотографій. Наводив приклади правильного оформлення публічної сторінки у соцмережі, що саме вона має містити, яким чином виглядати, яка інформація є корисною, а яка зайвою (спойлер: не треба викладувати персональний номер мобільного телефону, до якого ще й привязана банківська картка).
Домашнім завданням учасники шукали порушення стандартів в останніх новинах регіональних медіа та тренувалися подавати заяву до КЖЕ з аргументованим обгрунтуванням в чому саме вони вважають полягає порушення чи недотримання стандартів. Було цікаво.
👨🏫Академія української преси сприяє критичному споживанню медіа, дотриманню стандартів журналістики, навчає основам медіаграмотності вчителів, дітей та дорослих.
Долучайтеся до діяльності АУП на нашій ФБ сторінці та сайті чи за нашими хештегами.
#АУП #тренінги_АУП #вебінари_АУП #журналістика #медіа #медіаграмотність #media #journalism #стандарти_журналістики
Для того щоб спростовувати фейк чи неправдиву інформацію, інколи цілком достатьно користуватися звичайними інструментами google - пошуком. Вчилися це робити і учасники вебінару “Школа фактчекерів: викривати фейки, протидіяти дезінфоромації”, який пройшов 8-9 червня 2020 року.
Подію провела Академія української преси за пітримки Фонду Конрада Аденаурера.
"На жаль, широка аудиторія не проводить чіткої межі між медіа та постами в соцмережах. Тому висуває однакові вимоги і однаково сприймає як інформацію від медіа, які дотримуються стандартів, так і від розповсюджувачів фейків, - вважає доктор наук, професор, президент АУП Валерій Іванов. - Ми намагаємося показати, що перевіряти треба будь яку інформацію і для цього не треба вчитися користуватися спеціалізованими програмами чи сервісами".
На вебінарі розглядали практичні кейси, які з'являються в інтернеті та створюють напругу у суспільстві, поширюють дезінформацію та дискредитують органи державної влади. Або просто спрямовані на отримання персональних даних чи виманюють кошти у безпечних громадян.
"Зверніть увагу на орфографічні помилки, оформлення, точність у назвах державних установ, загугліть подію для перевірки на різних ресурсах, - ділиться порадами керівник фактчекерського проєкту "Без брехні" Олександр Гороховський. - Дуже часто популярні фейки створюються у РФ та для російськомовної аудиторії, а вже потім механічно, без адаптації, перекладаються українською. Переважно безграмотно. Для "грамотних" фейків треба включити додаткові навички перевірки".
Цікавим виявилося і обговорення домашнього завдання. Учасники познаходили фейки і намагалися аргументована довести це групі. Але не все знайдене виявилося фейкоми. Частина інформації була просто некоректно написана (наприклад, без посилання на джерело) чи спотворена через поспіх чи небажання чіткіше пояснювати.
"Знайти фейк - це половина справи, - розповідає виконавчий директор АУП Андрій Коваленко. - Основна частина наших вебінарів це створення спростування. Яке має бути простим, доступним, аргументованим і з можливістю для аудиторії самим перевірити правдивість викладеної інформації".
👨🏫Академія української преси сприяє критичному споживанню медіа, дотриманню стандартів журналістики, навчає основам медіаграмотності вчителів, дітей та дорослих.
Долучайтеся до діяльності АУП на нашій ФБ сторінці та сайті чи за нашими хештегами.
#АУП #тренінги_АУП #вебінари_АУП #журналістика #медіа #медіаграмотність #media #journalism #стандарти_журналістики
Наш «заплив» по циклу вебінарів з обміну досвідом триває. Кожен з них наповнений своїми історіями, практиками, досягненнями. Колеги демонструють свої унікальні підходи та креативне бачення висвітлення тем. Разом ми відкриваємо нові горизонти інтегрування навичок критичного сприйняття медіа. Давайте сьогодні дізнаємося, як інфомедійну грамотність імплементують під час викладання іноземних мов?
«Ми не користуємося мовою, ми живемо у мові, — відзначає менеджерка проєку по роботі з ІППО та ЗВО Олена Тараненко, — Саме вона творить наш світогляд і є одним із найкращих предметів для інтеграції. Іноземні мови дають величезне поле для експеременту. В англійській мові є взагалі чудовий пласт, окремий методичний блок, який повністю готовий до нашого використання з інфомедійної грамотності — це діалоги. Побудова діалогу і діалогова форма навчання – вона підлягає під будь-який медіатекст. До прикладу, такий журналістський метод збору інформації, як інтерв’ю, може стати системною, провідною ідеєю під час кожного заняття. Залежно від потреб можна видозмінювати завдання та цілі по роботі з цим методом».
Про які напрацювання та досягнення нам розповіли учасники проєкту:
Ірина Задорожня (Тернопільський національний педагогічний університет імені Володимира Гнатюка)
«Чим більше ми самі заглиблюємося у поняття «медіаграмотність», тим більше з’являється ідей. Для студентів робота з медіаматеріалами слугує мотиваційним поштовхом. Це робить заняття цікавішими, більш сучасними, дає змогу поєднати минуле з теперішнім».
Тетяна Герасим (Тернопільський національний педагогічний університет імені Володимира Гнатюка)
«В умовах глобалізації і великого потоку інформації ми можемо спостерігати брак вмінь і засобів аналізу, які необхідні студентам. І в цьому аспекті нам дуже важливо розуміти компетентності, які ми хочемо розробити, і чого хочемо навчити. На самому початку було важко інтегрувати активності в курси зурубіжного літературознавства, тобто ми розуміли, що матеріал мусить бути літературознавчий, а активності і способи отримання інформації мають бути медійні. В кінцевому результаті нам вдалося це все організувати. Найважчим, напевно, було зорганізувати студентів групи. По часу все має бути настільки продумано, щоб не втратити логіку побудови заняття».
Оксана Ярема (Тернопільський національний педагогічний університет імені Володимира Гнатюка)
«Програма інфомедійної грамотності корисна тим, що студенти уже з першого курсу вникають у те, що вони можуть працювати зовсім по-іншому, не за традиційними методами. Ці заняття викликають захоплення від колективної роботи і від того, що ти долучений до спільної думки, до генерування нового продукту. Легко інтегрувати інфомедійну грамотність у курс практики англійської мови, тому що у деяких модулях і окремо відведене місце інформаційним технологіям».
Анна Киналь (Вінницький державний педагогічний університет імені Михайла Коцюбинського)
«Коли ти починаєш втілювати певні елементи у навчальний процес, у фінальному результаті виявляється, що можна використовувати не окремі вправи, а дійсно весь процес навчання побудувати на застосуванні інтеграційних методик. Вони є настільки універсальним інструментарієм, що їх можна адаптувати практично під будь-яку тему, і практично під будь-який предмет».
Галина Дегтярьова (Комунальний вищий навчальний заклад «Харківська академія неперервної освіти»)
«Дуже важливий момент — це коли треба підготувати до сприйняття нової методики вчителя, який ніколи про це не чув і не знав. Бажано, щоб, наприклад, спецкурс складався з двох блоків: базової медіаграмотності й інтеграційного — практичних методик застосування в шкільний предмет. І кінцевий результат, наприклад, наших курсів підвищення кваліфікації — це самостійна розробка вчителем вправ, які будуть відповідати вимогам чинних програм і дозволять навчати медіаграмотності, розвинуть і сформувать критичне мислення».
Проєкт «Вивчай та розрізняй: інфо-медійна грамотність» виконується Радою міжнародних наукових досліджень та обмінів (IREX) за підтримки Посольств США та Великої Британії, у партнерстві з Міністерством освіти і науки України та Академією Української преси.
Георгий Почепцов, rezonans.kz
Сегодня роль объединяющих инструментов резко усилилась с приходом соцсетей. Развлекатльній модус действует на объединение сильнее всего: все, к примеру, должны прочитать Гарри Поттера или посмотреть “Игру престолов”. Это проходит вроде бы незаметно, но также несет последствия. Читавшие Гарри Поттера, как показали исследования А. Грижинского, голосовали на выборах за Обаму: чем больше книг прочли, тем вероятнее голосовали (см. подробнее [1], а также [2]). Развлекательные потоки обходят любые границы, приходя в головы людям, которые даже не догадываются об их последствиях.
Всемирным инструментарием управления всегда была также война, которая на определенный период времени снимала накопившиеся противоречия. Она “выравнивала” структуру мира под победившие страны, которые в результате получали дополнительные стимулы для развития, и начинали строить мир по своему образу и подобию.
В одной советской песне звучали слова – если завтра война, если завтра в поход… Сейчас впервые человечество получает последствия войны без самой войны в традиционном понимании этого слова. Все меняется и поменялось без обычных для этого стимулов. Человечество попало в горнило изменений без понимания того, к чему это приведет.
Коронавирус продемонстрировал успешную модель управления не одной страной, а сразу всем человечеством, когда все страны, как по мановению волшебной палочки, подчинились требованиям, которые до этого даже нельзя было себе представить. Так до этого работали только революции, когда новая приходящая элита силой оружия меняла страну. В случае коронавируса также был важный внешний параметр – страх.
Страх и неопределенность автоматически несут с собой фейки и конспирологию. Только в них содержится картина мира, адекватная массовому сознанию, которое опустили в пучину нового мира, который возник столь внезапно. Словно мир слишком долго жил нормально, и его решили проучить.
Большие массивы людей всегда жили в системе контроля их поведения, идущего сверху. Это могла быть религия, это могла быть идеология, задававшие типы правильного и неправильного поведения в примерах, как, кстати, литература и искусство. Когда механизмы сакрального управления, например, религия и идеология, исчерпывают себя, а это методы из виртуального пространства, вступают в действие методы физического пространства в виде работы репрессивного аппарата, который управляется государством. Тогда уходят мягкие методы и приходят жесткие. Так Советский Союз сначала высылал недовольных, а потом стал отправлять их в лагеря, одновременно усиливая виртуальное давление с помощью пропаганды, литературы и искусства. И цензура, которую можно понимать как физический инструментарий в информационном и виртуальном пространствах, не давала тиражировать мысли, которые признаются неправильными в данном обществе.
Интересно, что латышский композитор И. Калниньш видит сильную сторону советского времени в том, о чем мы бы никогда не подумали: “Не было такого давления массовой культуры, как сейчас. Если говорить об искусстве — литературе, кино, театре — государство старалось держать искусство на очень высоком уровне. Поддерживать не массовую культуру, а искусство. По-моему, это был самый большой плюс в советской жизни” [3]. То есть не исчезновение цензуры, а именно давление массовой культуры главным фактором сегодняшнего времени. Кстати, в своем время он был автором первой советской рок-оперы, о чем все уже забыли.
Такое же типа внешнее давление возникает в ситуации коронавируса, поскольку обсуждается введение медицинских паспортов, что наиболее важно для авиапассажиров. Люди с иммунитетом станут более интересными и в качестве сотрудников для бизнеса, для армии и под. Газета “Гардиан” пишет: “В отсутствие вакцины иммунитет становится потенциальным ключом к возобновлению нормальной жизни после пандемии, что заставляет некоторых верить в то, что положительный результат тестирования может быть не такой уж плохой вещью. При условии, что они выживут, считают эти люди, у них будет – или, по крайней мере, они надеются, что у них будет – иммунитет к этому заболеванию. Но насколько это будет важно на фоне того, как государства и страны постепенно возобновляют работу бизнеса, открывая его для населения?” [4].
Архиепископ Вигано, бывший до 2016 г. папским нунцием в США, направил президенту Д. Трампу двухстраничное письмо, которое было хорошо воспринято в Белом доме. Здесь он пишет, что чрезвычайная ситуация с коронавирусом является колоссальной операцией социальной инженерии, которую провели люди, действовавшие против воли граждан и их представителей в правительствах наций ([5], см. об этом архиепископе подробнее как о весьма неоднозначной фигуре [6 – 7]).
И так думает не только он один. Например, почетный директор Института медицинской паразитологии, тропических и трансмиссивных заболеваний им. Е.И. Марциновского 1-го МГМУ им. И.М.Сеченова академик РАН Владимир Сергиев, который возглавлял Главное управление карантинных инфекций МЗ СССР, отвечая за борьбу со всеми эпидемиями, тоже заявляет: “Обычно эпидемией считается вспышка, когда число заболевших достигает 5-7% населения. На момент панического сообщения ВОЗ в марте 2020 г. признаков эпидемии не было, как нет их и сейчас. Ситуация может быть охарактеризована как эпидемическая вспышка малой интенсивности. Это становится очевидно, если отвлечься от тиражируемых СМИ абсолютных цифр и перейти к интенсивным показателям, как это принято при научном анализе. На май месяц в Европейском регионе было инфицировано всего 0,5% населения. Неправомерно говорить и о большой угрозе здоровью населения от COVID-19. Конечно смерти есть. Но их число не сказывается на средних ежедневных показателях общей смертности населения, которая только в единичных странах выросла на 1-1,5%, а в большинстве осталась прежней или даже ниже, чем в 2019 году. Это и понятно, так как летальность от COVID-19 низка. В Ухани за время вспышки она составила 3,8%. Это относится к данным по тяжелым госпитализированным больным. В Южной Корее летальность была 0,8%, а при массовом скрининге населения оказалась значительно ниже – всего 0,3%” [8].
Коронавирус и его последствия, как мы видим, активно меняют правила поведения. Сидение на карантине, социальное дистанцирование, маска на лице изменили все правила человеческой коммуникации. И это не только физическое поведение, но и действия людей в информационном и виртуальном пространствах.
Исследования показывают, что конспирология объединяет людей, поскольку возникает связь между обычно разными группами с разными интересами. В начале пандемии конспирологи интересовались ее источником, акцентируя темы “нового мирового порядка” и “контроля населения”. Когда же пандемия географически сместилась туда, где всегда поддерживались такие идеи, статьи стали освещать реакцию правительства на кризис. Билл Гейтс впервые стал появляться в таких текстах с февраля по март. Его обвиняли в том, что он предсказал коронавирус и призывал к депопуляции. Затем возникла идея, что все делается им для прибыли, что его фонд запатентовал лекарство от вируса [9 – 10]. Как это ни странно прозвучит, но, как нам представляется, люди нуждаются, как мы видим, не только в друзьях, но и во врагах. Причем для государств враги даже важнее, поскольку тогда их победы над ними будут выглядеть еще величественнее.
Если это нечто, похожее на войну,то и последствия видятся такими же гигантскими. С. Карелов, к примеру, видит такие основные ожидаемые негативы [11]:
Сюда можно добавить и кризис доверия к государству в его нынешней форме, поскольку оно продемонстрировало свою неспособность справиться адекватно с пандемией, а пошло по более легкому пути манипуляции страхами населения. Вероятно, этот подход можно отнести более к религиозной, а не государственной модели управления. Так всегда блокировалось поведение, признаваемой неправильным. Но это не лечение, а блокировка. Мы еще долго будем расхлебывать пандемию. Коронавирус, к примеру, разбудил протесты в США. Так что такой путь реагирования на стресс вполне объясним.
Е. Ларина рассматривает всю ситуацию с коронавирусом как спецоперацию: “в любых, даже самых тяжелых условиях 12-20% людей сохраняют самообладание и способность действовать четко и решительно в соответствии с ситуацией. Примерно у 60-75% длительный стресс вызывает не только панические атаки и фобии, но и ведет к соматическим заболеваниям различной степени тяжести. В рамках спланированных и осуществленных психосоматических операций люди гибнут как на обычной, традиционной войне с использованием огневого, поражающего оружия. Только эта гибель проводится в рамках медицинской статистики, как смерть от тех или иных заболеваний, в первую очередь от перечисленных выше” [12].
Она анализирует последствия стресса в следующем виде: “Личностная регрессия проявляется прежде всего в том, что человек возвращается к ранним, обычно подростковым (12-18 лет) формам поведения. Люди в этой фазе стремятся найти вождя, магического спасителя или командира, которому можно передоверить решение собственных проблем. В этой фазе люди ведут себя подчеркнуто дисциплинировано, готовы к самоограничению, к стороннему контролю за собственным поведением, стремятся к послушанию. Это не исключает, что в силу чрезмерных психосоматических перегрузок такого типа люди, а они составляют, как уже отмечалось, 70-75% населения. склонны к немотивированной агрессии, актам насилия и вандализма. Однако, подобного рода деструктивные явления носят краткосрочный характер, быстро подавляются и сопровождаются раскаянием в содеянном. Таким образом, специальная психосоматическая операция нацелена на запуск мощных, охватывающих миллионы человек дистрессов. Дистрессы, в свою очередь, стремительно и сильно ухудшают физиологическое здоровье, ведут к фобиям, неврозам и даже психозам в психологическом плане, и до неузнаваемости изменяют и упрощают поведение граждан” [13].
К этому, правда, у нас есть возражение следующего типа. Получилось так, что это обвинение в сторону сразу всех. Однако обычно разные страны видят друг в друге врага: то по идеологическим, то по экономическим параметрам. Они не могут идти вместе принципиально.
И хоть Е. Ларина обсуждает все это под углом зрения биооружия, одновременно она говорит о невозможности доказать это: “Если смотреть на историю последних 20 лет, то обращает на себя внимание тот факт, что твердо доказать даже весьма вероятные вещи, например, связанные с американской трагедией 11.09.2001, практически невозможно. Одна из самых страшных особенностей кибер- или биотехнологического оружия состоит в том, что их легко можно замаскировать под естественные факторы. Поэтому ни о каком официальном доказательстве речь даже идти не может. Будем надеяться на лучшее” [14].
Е. Ларина в 2014 г. заговорила о том, что можно обозначить как искусственный характер перестройки. Это также можно отнести к управлению массовым сознанием с помощью стрессовых ситуаций. Ведь и тогда люди, словно в сегодняшний вариант с коронавирусом, были вброшены в совершенно чуждые для советского человека контексты безысходности. Он не имел опыта нахождения в подобных ситуациях. Условно можно это представить как внезапное отключение света, что приводит к шоку, поскольку двигаться все равно мы должны.
Е. Ларина о нахождении человека в ситуации того времени: “Как ведут себя люди в подобных экстремальных ситуациях? Во-первых, человек ощущает себя игрушкой в руках враждебных, превосходящих его сил. Чтобы спастись от этих сил, люди сбиваются в толпы, устраивают массовые акции. Во-вторых, человек испытывает недоумение: почему «эпоха перемен», как говорят китайцы, пришлась именно на его жизнь? Ведь он ни в чем не виноват! Естественная защитная реакция психики – поиск виновника. В-третьих, естественным становится поиск так называемого магического помощника или спасателя. Ищут не просто лидера, а хозяина, который возьмет на себя ответственность и всех спасет. Все это было отлично известно советской социально-психологической науке. И вскоре обществу предъявили врага – КПСС. Формирование образа врага в виде всей партии позволяло самим вождям не просто выйти из-под удара, а возглавить процесс уничтожения государства. Чтобы враг не казался абстрактным, его насытили вполне понятными населению образами жирующих партократов. Газеты стали писать о закрытых партийных распределителях, борьбе с привилегиями… А коммунистические лидеры протеста начали ходить на демонстрации против КПСС” [15].
Вероятным аналогом был, наверное, также ГКЧП. Снова модель поведения программируется по такому же ряду: неопределенность – безысходность – предложение одного варианта. И население бросается (или его “загоняют загонщики”) по предложенному ему варианту. То есть мы уже можем видеть три таких примера: перестройка, ГКЧП, коронавирус, где массовое сознание ведут в нужном направлении при помощи страха и стресса.
И еще о Кашпировском и его роли. Е. Ларина отмечает: “Главное в эффекте сеансов – сам Кашпировский, вера в его личность. Все это прекрасно знали и понимали люди, выпустившие психотерапевта в прайм-тайм в очень тяжелом для народа 1989 году на Центральное телевидение. Было рассчитано все – и время, и то, что «маг» появился на главном источнике информации для советских людей, и то, что сам Кашпировский – человек харизматический, лидер по натуре. После успешных телесеансов ему из руководящих кабинетов в Москве были дополнительно организованы выступления на стадионах в крупнейших городах страны. Главное было сделано. Резко повысился уровень внушаемости населения и сформирована установка. Как открыл гениальный советский психолог Дмитрий Узнадзе, установка формирует у человека своего рода готовую программу действий. При помощи Кашпировского была сформирована установка на магического спасителя, лидера, который обладает харизмой и явится народу с телеэкранов. Этому лидеру надо было просто верить. Наступил черед Бориса Николаевича Ельцина”.
Мы всегда жили и живем в мире управляемом. Поэтому трудно себе представить, что многие вышеперечисленные события, как и другие подобные, которые подаются как волеизъявление масс являются на самом деле такими. Массы всегда хотят почувствовать свою роль в истории, но эту роль часто прописывают для них сценаристы таких событий.
Массовое поведение всегда было управляемым. За ним всегда стоят те или иные конкурирующие силы, которые подают действия масс как самостоятельное поведение. Лозунги справедливого мира, под которыми ведут масс, реально всегда ведут к построению нового несправедливого мира. Приблизительно по аналогии с “Король умер. Да здравствует король!”.
П. Померанцев констатирует: “Мы видим обострение битвы между холодными, объективными фактами, с одной стороны, и тем, что я назвал бы политикой идентичности и лояльности — с другой. К пандемии мы подошли с широко развернутыми пропагандистскими моделями, которые плохо связаны с объективной реальностью. Но зато сильно связаны с подчеркнутой идентичностью. Это когда главным в жизни людей становится принадлежность к какой-то социальной группе или непринадлежность к другой. Именно через это Дональд Трамп пытается обратить в свою пользу холодные и, надо сказать, неприятные для него факты, которые показывают, что борьба с пандемией в США была организована неважно: через политику идентичности, когда виновными в положении дел объявляются Китай, демократы в городах, кто угодно — но только не действующая американская администрация. И, надо сказать, это совершенно универсальный подход, который применяется везде” [16].
И еще: “пандемия — это время манипуляций не только со стороны власти. Этим занимаются все кому не лень и на этом попытаться заработать или извлечь для себя хоть какую-то выгоду. От продавцов несуществующих тестов и мнимых лекарств — до огромного отряда конспирологов всех мастей. На весь этот карнавал можно было бы не обращать внимания, если бы не опасный, с моей точки зрения, тренд на политизацию темы здоровья. Общественный, даже политический статус врачей сейчас как никогда высок. Сейчас они герои, мы готовы их слушать и слушаться. Но если в массовом сознании произойдет окончательное отождествление врачей и государства, вскоре начнется перенос на врачей того недоверия, с которым люди относятся к государству и политикам. Упомянутые сетевые конспирологи над этим активно работают. Но это опасно, потому что врачи — едва ли не последний оплот рационализма в мире постправды, во многом наш последний щит”.
В том числе и развернувшиеся протесты также являются следствием пандемии: “Невозможно переоценить роль пандемии в протестах. Людям было сказано неделями оставаться дома. У них не было социальных контактов с большими группами, которые людям так необходимы. Теперь у людей они есть” [17].
Мы привыкли говорить о психологических экспериментах над индивидами. Но эксперименты над массами людей не ставятся, это делает сама жизнь. Общество тяжело переносит эксперименты над самим собой, тем более когда условный экспериментатор спрятан за ширмой, а видны только его действия. Ю. Левада вводит еще одно важное понятие “социальный шок“, которое хорошо подходит под описание реакции массового сознания на коронавирус. Он писал: “Для характеристики первоначальной общественной реакции на события 11 сентября кажется подходящим термин «социальный шок». С его помощью можно описать такое состояние регулятивных механизмов общества, когда обычные способы восприятия, понимания и реагирования на какое-то чрезвычайно сильное и угрожающее внешнее воздействие оказываются неэффективными. В ситуации шока внимание теряет свой предмет, понимание — рамки, воображение — границы. Тем самым происходит отключение обычных защитных систем (распределяющих внимание, восприятие и пр., т.е. обеспечивающих «нормальный» когнитивный и эмоциональный баланс общества) и начинается поиск иных, экстраординарных механизмов. Отсюда — реакции растерянности и как будто всеохватывающей тревоги” [18].
Все это слово в слово описывает и психологическое воздействие коронавируса. Механизмов управления им нет, поэтому поиск начинается в систематике конспирологии и фейков, число которых в этот период возрастает многократно. И здесь вместе со страхам и на арену выходят прошлые и новые враги, чаще надуманные, чем реальные.
В рецензии на книгу Левады в связи с 90-летием ее автора В. Федоров замечает: “главное действующее лицо сегодняшних событий — человек, когда-то названный Левадой «простым советским человеком» — изменился за это время очень мало. Стал немного поспокойнее, позажиточнее, посвободнее — но в основе это все тот же самый человек. Мало изменилось и общество, его основные институты — после длительного разложения в позднесоветскую эпоху и радикальной ломки в пореформенную — сегодня не слишком отличаются от тех, что застал Левада. Эти институты слегка подкрасили, чуток «цифровизировали», подбросили им ресурсов — но сущностно ни один из них не изменился, а новых почти не возникло. Иллюзия настоящих перемен — а значит, и устаревания методологии Левады — может исходить из факта появления на общественной сцене нового поколения россиян. Для них несущественны «бои за советскую историю», у них нет опыта жизни в авторитарном государстве и борьбы за его свержение, они более прагматичны и космополитичны… Но, показывает Левада, надежда на то, что новое поколение глубоко изменит наше общество, сделает его более европейским, толерантным, гуманным — утопична. В мире, где одновременно сосуществуют как минимум три больших поколения — «деды, отцы и дети» — власть переходит не от отцов к детям, а от дедов к отцам. Отцы готовы поиграть с детьми в стилистически молодежные, новые игры, — но для них это только игра. Сами молодые люди, переступив порог взрослой жизни, вливаются в существующую институциональную систему и шлифуются, деформируются институтами по прежним образцам. Молодость уходит, а общество остаётся” [19].
Если база – советский человек – не меняется, то у нас нет возможности требовать от всей структуры, выстроенной над ним, реальных изменений. Можно, наверное, сказать, что по аналогии с “американским deep state” на постсоветском пространстве есть свой аналог – “советский deep state“, несколько другого порядка. Если в американском варианте он реализуется в реальных людях параллельной системы управления государством, то у нас он реализуется в ментальности и поведении масс, на которое скрыто опирается государство.
И все массовые действия, которые были, моделировались с опорой на “советскость”, понимаемую либо как положительный, либо как отрицательный фактор, например, выборы Ельцина или ГКЧП пугали население возвратом “советскости”, выборы Путина шли через образ Штирлица, то есть через позитив “советскости”.
И. Юркин, генерал-майор КГБ в отставке, говорит о времени ГКЧП, предоставляя новые подробности: “в декабре 1990 года председатель КГБ Крючков В.А. поручает близкому окружению осуществить проработку возможных первичных мер по стабилизации обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения. Такие материалы были подготовлены, но до начала августа 1991 года не использовались. Несколько позже с участием командующего воздушно-десантными войсками генерал-лейтенанта П.С. Грачёва был подготовлен аналитический документ о реакции населения страны на введение в конституционной форме чрезвычайного положения. Об этих мерах знал лишь узкий круг людей. Рядовые сотрудники о предстоящих событиях только догадывались”.
И еще: “Как показало расследование, перед Комитетом стояла задача устранения от власти президента СССР, блокирование вероятных попыток президента РСФСР по оказанию сопротивления, установление постоянного контроля за интересующими лицами, осуществление совместно с частями Советской Армии и подразделений МВД специальных операций. Это, прежде всего, возможное интернирование лиц, известных своими демократическими взглядами, включая руководство России” [20].
Кстати, аннексия Крыма вновь становится обращением к советскости. В. Иноземцев говорит об этом и о советской модели жизни в окружении врагов: “С одной стороны, чем больше граждане проникнутся осознанием того, что против их страны ополчился весь мир, тем меньше они будут требовать от власти экономических достижений (это de facto уже происходит — на протяжении пяти лет стагнации относительное одобрение политики Владимира Путина сохраняется, причем не только усилиями социологических служб) и тем более естественной будет казаться готовность делегировать бюрократии (командирам) все новые и новые полномочия. С другой стороны, Кремль последовательно выстраивает образ России как страны, которая, во-первых, имеет неоценимые (и по достоинству не оплаченные) заслуги перед современной цивилизацией; во-вторых, была на протяжении последнего столетия неоднократно предана своими «партнерами»; и, в-третьих, имеет право на определённую «историческую территорию», которое представляется давно и радикально нарушенным. Иначе говоря, создается картина якобы имеющего места противодействия остального мира «вставшей с колен» стране. Общим результатом подобной пропагандистской кампании становится готовность (пусть скорее пассивная, чем пассионарная) значительной части населения к обострению ситуации — мы прекрасно помним, что аннексию Крыма россияне начала XXI века поддерживали не менее активно, чем их предки сто лет назад — вступление страны в Первую мировую войну” [21].
Конец СССР научил элиты политическим играм с массовым сознанием, когда они могли вести население к нужным целям. Сначала это произошло в 1917 году, потом в период перестройки, приведший в России к избранию Ельцина и Путина. И теперь тот же тип специалистов удерживает любовь массового сознания к современным лидерам.
Одну фразу вне контекста хочется привести, которая задает “корень” перестроечных изменений. Она принадлежит Р. Хасбулатову сегодняшнего дня: “Я считаю, что предтечей распада страны стал Юрий Андропов. Это он приблизил к себе Горбачева и других посредственных людей – только потому, что они были ему удобны. Андропов в 70-е годы превратил офицерский корпус КГБ в армию писарей, которые занимались только тем, что постоянно следили за гражданами, за их личной жизнью, подслушивали их телефонные разговоры и так далее. Андропов пытался все регулировать, влезал во все мелочи, устраивал склоки между различными государственными деятелями. И в начале 80-х, уже будучи явно больным человеком, все равно рвался к власти. К этому времени полностью ушло поколение революционеров – людей, которые придерживались нравственных установок. А новая элита уже вовсю завидовала образу жизни на Западе, эти люди использовали свои должности для продвижения личных интересов. Тогда же возник и комплекс неполноценности перед Западом, заискивание. Этот слой советских управленцев принимал огромное количество ошибочных политических и административных решений, плюс к тому вел себя неподобающим образом – на глазах у народа. В своей совокупности отдельные ошибочные решения, соединившись, создали разрушительный механизм огромной кумулятивной силы и в итоге взорвали всю могучую систему” [22].
Иногда складывается странное впечатление, что мы не живем в новом мире, просто те же люди одели маски новых, объявив все это новым миром. Для построения нового мира нужно разрушить старый, однако он имеет множество корней в каждом из нас, которые не дают ему так легко уйти с арены.
Литература:
За підтримки фонду розвитку ЗМІ Посольства США в Україні Українська Асоціація Медіа Бізнесу оголошує про старт проєкту «Підвищення ефективності місцевих медіа та збільшення їхньої ролі в громадах».
В рамках проєкту УАМБ проведе 10 вебінарів, на яких експерти з успішних медіа компаній будуть ділитися досвідом роботи, зокрема, в часи пандемії. Також буде проведений конкурс міні-грантів з фокусом на проєкти місцевих медіа.
Тематика вебінарів – як вигравати гранти та тендери, як заробляти в діджитал та розвивати цифрові проекти, при цьому не зменшуючи увагу аудиторії до друкованого видання, як отримувати нові джерела доходів, запроваджуючи нові сервіси, як вплинути на Укрпошту та убезпечитися від несвоєчасної доставки, як використовувати матеріали з інтернет так, щоб не порушувати авторське право та мінімізувати ризики, та інші. Ми будемо анонсувати теми та спікерів по черзі – слідкуйте за анонсами.
Перший вебінар відбудеться 23 червня 2020 року. Тема – «Досвід успішних грантових заявок. Або Як виграти грант?» Своїм досвідом буде ділитися пані Марина Слєсарєва, яка представляє обласну газету Харківщини "Слобідський край" (заступниця директора ТОВ "Слобідський край") та Голова Правління ГО "СЛОБІДСЬКИЙ КРАЙ". Авторка та співавторка десятків заявок, 10 проєктів отримали значну грантову підтримку (від 50 тис. грн. до 25 тис. доларів США.
Вебінар охопить такі напрямки:
- Як правильно оформлювати заявку - на що звертати головну увагу
- Як складати бюджет
- Які грантодавці більш (та менш) охоче співпрацюють із місцевими газетами
- Що найбільше цікавить грантодавців
- Чого донори найбільше не люблять чи остерігаються
- Відповіді на Ваші запитання, які Ви поставите під час реєстрації на вебінар
Зареєструватись на вебінар можна за посиланням: https://forms.gle/g8XZcNqXXKRHsZ5e8
До кінця тижня буде оголошено конкурс проєктів та деталі участі в ньому, тож слідкуйте за нашими новинами.
За додатковою інформацією звертайтесь до менеджерки проектів УАМБ Ольги Сергієнко: 050-415-34-24, 098-254-17-06 або osergienko22@gmail.com
19 червня УАМБ о 10:00 проведе онлайн вебінар з Сергієм Гречко, директором Департаменту ПАТ "Укрпошта". Темою розмови стане "Як районка може збільшити продажі тиражу та вирішити найболючіші проблеми доставки передплати?".
Учасники дізнаються про можливості збільшення продажів передплати та роздрібних продажів локальних видань через мережу "Укрпошти", які вони, можливо, використовують не повністю. А також про успішний досвід колег - приклади таких спільних кампаній та заходів, коли продажі тиражу зростають.
Звісно, відбудеться і відверта розмова про негаразди, які найчастіше висловлюють передплатники. Тож готуйте свої запитання!
Зареєструйтесь за посиланням: https://forms.gle/6G9hViEiEJ6yBsdD9
Вебінар відбувається в рамках проекту «Підвищення ефективності місцевих медіа та збільшення їхньої ролі в громадах»», який реалізовується за підтримки Фонду розвитку ЗМІ Посольства США в Україні.
Якщо Ви висвітлюєте результати реформи децентралізації – беріть участь у щорічному Всеукраїнському конкурсі журналістських робіт «Реформування місцевого самоврядування та територіальної організації влади».
Переможці отримають: грошові премії, відзнаки від перших осіб Міністерства та можливість взяти участь у міжнародному заході.
У наймасштабнішому конкурсі для журналістів від Міністерства розвитку громад та територій України з 2016 року вже взяло участь понад 1000 представників медіа, з них – більше 70 стали лауреатами. З огляду на його успішність, керівництво Міністерства ухвалило рішення про його продовження на 2020 рік.
УЧАСТЬ МОЖУТЬ ВЗЯТИ МАТЕРІАЛИ У НОМІНАЦІЯХ:
Матеріали мають бути опублікованими вперше у період із 1 січня 2020 року до 30 вересня 2020 року в регіональних медіа (обласні, районні та місцеві). Для участі у Конкурсі до 30 вересня 2020 року (включно) заповніть онлайн заявку.
Ви можете подати не більше однієї конкурсної роботи в кожну з номінацій (на кожен матеріал необхідно заповнити окремі конкурсні заявки).
СЕРЕД ТЕМ КОНКУРСНИХ РОБІТ МОЖУТЬ БУТИ:
Із завданнями конкурсу та його тематичними пріоритетами можна також ознайомитись у буклеті конкурсу.
ПРИЗОВИЙ ФОНД У кожній з чотирьох номінацій передбачені три премії*:
Переможці також будуть запрошені до участі у міжнародному заході за тематикою розвитку місцевої і регіональної демократії**.
*За сприяння Програми Ради Європи «Децентралізація і реформа місцевого самоврядування в Україні».
** За сприяння Програми Ради Європи «Децентралізація і реформа місцевого самоврядування в Україні» та координатора проєктів ОБСЄ в Україні.
Деталі умов участі у Конкурсі за посиланням. Уточнити інформацію можна за телефонами: (044) 458-44-40; (044) 501-92-03; (093) 403-58-87; (097) 917-70-70. Надіслати запит на електронну адресу: contest@internews.ua.
Партнери Конкурсу – Програма Ради Європи «Децентралізація і реформа місцевого самоврядування в Україні», ГO «Інтерньюз-Україна», Координатор проєктів ОБСЄ в Україні.
