Колеги, пропонуємо ознайомитися з матеріалами Міжнародної Інтернет-конференції за посиланням: http://www.nastaunik.info/sites/default/files/page/files/materyyaly_kanferencyi.pdf

Серед учасників міжнародної конференції, які є автором книги, викладачі, професори та методисти з Білорусі, Росії та України. Збірка включає понад 70 статей про розвиток обізнаності ЗМІ серед студентів та дорослих. Тема медіаосвіти є дуже актуальною, оскільки обізнаність у ЗМІ є однією з ключових компетенцій 21 століття. До редакційної групи входили Микола Запрудський, Ала Лазицька, Тамара Мацкевич, Олена Палейко, Олена Радевич.

У зв’язку з цим одне з головних завдань вчителя - навчити дітей розпізнавати фейки, правильно орієнтуватися на їхніх сторінках у соціальних мережах. Ми всі чули жахливу новину про вплив на підлітків гри «Синій кит» або про онлайн-булінг. Ми раді, що зростає кількість викладачів, які навчаються у ЗМІ в нашій педагогічній громаді. Принаймні, у представленій колекції можна ознайомитись із готовим досвідом та багато чого взяти на озброєння.

Джерело: http://www.nastaunik.info/node/17481?fbclid=IwAR3tj_gvm-4a5Igfs2cZi1bIdTQ3FVW-xyMLc0iuU3Xt95dus8iinRSwVmk

Георгий Почепцов

Мы живем в мире, построенном не нами. Мы получаем его готовым, вместе с его трансформациями, которые тоже совершаются не нами. В плане строительства нового мира мы особенно пассивны. А ведь он все время строится. И его координаты закладываются в наши мозги достаточно часто на неосознаваемом нами уровне. Те, кто его строят, обычно говорят нам, что они строят лучший из миров, и нам с ними приходится соглашаться.

Смотрим телесериал "Наемник" (оригинальное название – "American assassin"), где герои бьются за то, чтобы не допустить ядерные материалы в чужие руки. И там очень четко называют Иран врагом, поскольку именно он хочет заполучить эти ядерные материалы. Это фильм вообще-то даже не об Иране, а о группе, которая неофициально подчиняется ЦРУ. Но враг там оказывается вполне официальный, хотя эта информация как бы второстепенная, фоновая. Но лучше всего передавать массовому сознанию нужные истины в формате фона, поскольку он редко вызывает сопротивление.

В сериале "Волшебники" тоже возникает враг с большой буквы – это таинственная библиотека, призванная контролировать волшебство. Она сразу навевает воспоминания о тоталитарном государстве. И здесь суть врага позволяет его определить и запомнить, связав с историей.

В сериале "Вавилон – Берлин", отсылающем к истории подъема нацистов в Германии, они сразу заявлены как грубая сила, для которой физическое насилие является нормой. При этом перед нами вновь это лишь второстепенная сюжетная линия. Вавилон попадает в название фильма как символ коррумпированности власти и богатства. Кстати, создатели фильма назвали три независимых события, которые произошли, когда они делали фильм. Это Брекзит, это избрание Дональда Трампа и это популистский поворот в Европе.

Если взглянуть в далекое прошлое, то античные нарративы были посвящены борьбе героя с судьбой, с роком, преодолением предначертанности. Советские нарративы демонстрировали борьбу с внешним врагом, но под руководством коммунистической партии, то есть это был герой, направленный со своей борьбой вовне, там был главный враг, внутри страны были лишь его приспешники.

Гимназисты царской России, обученные на античных текстах, когда выросли, совершили революцию. Власть, как и рок, не была им страшна. Зато потом Сталин создал не только институт красных командиров, но и институт красных профессоров, чтобы изгнать людей с неправильными ментальными моделями в головах. Репрессии довершили эту чистку, поскольку тогда также негативом считалось дворянское происхождение.

Правильные мысли должны были порождать правильное поведение. Именно нацеленность на изменение поведения является целью современных информационных операций. Андропову приписывают слова, что КГБ не наказывает за "инакомыслие", а только за "инакоделание". Конечно, это лишь красивые слова, поскольку действительность была другой. И когда сегодня мы читаем десятки воспоминаний советников Андропова, расписывающих его демократизм, не будем забывать, что все это пишут его номенклатурные собратья, защищающие не столько Андропова, как самих себя.

Оруэлл предлагал возможность контроля мыслей с помощью контроля языка. Создав такой "новояз", можно убрать не те мысли из массового сознания. По сути этот новояз и был реализован в советской пропаганде, поскольку публично можно было услышать только то, что разрешено. Но государству этого было мало, оно хотело продвинуть эту же матрицу говорения и мышления в сферу приватного – в частные разговоры граждан.

И это во многом удалось. Но не столько с помощью слов, как с помощью репрессий, то есть на физическое пространство была возложена миссия контроля пространств информационного и виртуального. Еще одной составляющей этого подхода было массовое тиражирование правильных мыслей и запрет на тиражирование неправильных. Только слепой не мог не увидеть на крыше дома лозунг "Слава КПСС". То есть тираж данного "произведения" мог быть просто немыслимо большим. Но так можно было поступить только с похвалой самому себе, а с отрицанием – нет. Врагов народа и их "прихвостней" приходилось разоблачать более традиционными методами.

СССР контролировал слова для описания себя и врагов. Первые – были хвалебными, вторые – негативными. То есть объект описания либо завышался, либо занижался. Но по большому счету это соответствует практике любой власти, которая говорит о хорошем опыте у себя в "хозяйстве", и о плохом – у других. Власть отказывается говорить о своих ошибках и недостатках, как будто их и нет вовсе. Не хочет и слушать об этом с экрана телевизора. Так что перед нами цензура, но более мягкого типа. Она построена не столько на запрете вообще, как на недопуске массового тиражирования. Вы можете писать, что хотите на своих минисайтах, но экран телевизора будет для вас закрыт.

Система предложенная Оруэллом доводила до абсурда ситуацию бесконечными трансформациями правильных высказываний, когда вчерашняя информация могла оказаться неправильной, и только сегодняшние слова отражают подлинную реальность. Нам тоже знакомы такие изменения, но они не были настолько скоростными. Вот и перестройка растянулась лет на пять, поскольку меняла списки врагов на друзей, и наоборот. Все население должно было измениться ментально, а это сложно. Массовое сознание очень инерционно и не будет меняться, если его не будет "стимулировать" к этому инструментарий репрессий.

В советское время это было постоянной работой специалистов по пропаганде. Они говорили о свободе слова, подразумевая под этим цензуру. Правильные тексты, как справедливо и остроумно шутили, звучали даже из утюга. Они могли превратиться и в фильм, и в балет, что отражает тиражирование в разных формах для усиления эффекта воздействия.

Подобная напряженная работа дополнительно усиливалась физическими наказанием непослушных, что является использованием методов из прошлых веков. Приведем некоторые примеры из анализа советских "мыслепреступлений", сделанных В. Давыдовым:

– "Было бы странным, если бы КГБ не сажал за политические анекдоты – бывшие одним из наиболее популярных мыслепреступлений сталинских времен. Мифы о Советском Союзе гласят, что «после Сталина за анекдоты не сажали», – и действительно: политические анекдоты в позднем СССР рассказывали все – разве что только не чекисты. Однако это кажущееся безобидным занятие имело свои тонкости: анекдоты можно было рассказывать только в правильном месте, в правильное время и главное – правильным людям. Анекдоты ни в коем случае не стоило рассказывать в присутствии начальства, незнакомых людей, а главное – если рядом находился заведомый стукач" [1],

– "От этого занятия – писания критических писем властям – эволюционировал другой вид, который был уже своего рода видом экстремального спорта, – написание анонимных писем. Это спорт был очень рискованным, и его можно считать своеобразным бесшумным вариантом русской рулетки. Человек писал письмо политического содержания, отправлял его в советскую инстанцию или в газету, не подписывая, – после чего скрещивал пальцы и гадал, найдут его или нет чиновники из Министерства любви. Часто находили: согласно отчетам КГБ, чекисты устанавливали примерно две трети авторов анонимных документов. Как и всякая советская отчетность, чекистская тоже сильно приукрашивала действительность; тем не менее до большинства авторов руки о'брайенов действительно дотягивались легко" [2],

– "Стихотворения как раз были весьма криминальными. В отношении поэзии в СССР действовал принцип, довольно точно сформулированный еще Осипом Мандельштамом: «Поэзию уважают только у нас – за нее убивают». Мандельштам сказал это еще в 1930-е годы, за несколько лет до того, как убили его, но это оставалось справедливым и вплоть до 1985 года – когда в лагере погиб заключенный туда за стихи украинский поэт Василь Стус" [3].

И еще: "В большинстве дел о художественных произведениях – и особенно произведениях драматических – критики в штатском сталкивались с довольно тонким юридическим нюансом: «клеветнические измышления» высказывались там не автором, а его персонажами. Судить писателя за слова, произнесенные его героями, было, конечно, столь же абсурдно, как утверждать, что Айзек Азимов – робот, а Достоевский убил старушку. Как ни странно, критики в штатском этой абсурдности не ощущали и легко отправляли писателей за слова их персонажей за решетку – иногда случалось, что давали срок и за идеи, с которыми автор в явной форме полемизировал" (Там же).

И в отличие от Оруэлла точка зрения на события так стремительно не менялась. Сначала до 1932 года закрыли исторические факультеты, пока вырабатывался исторический канон. Зато потом он стал неизменным. Только смерть Сталина начала его подтачивать.

Есть такой современный взгляд лингвиста А. Пиперски на такую практику, описанную у Оруэлла: "Очень сложно массово запрещать слова – но вполне можно представить себе, что в той или иной ситуации запрещены определённые темы, а разговор сводится к набору ритуальных клише; фактически это означает, что другие слова в этой ситуации недопустимы. Важнейшая примета тоталитарного дискурса как раз и состоит в том, что набор ритуальных ситуаций очень широк: вы должны говорить стандартными ничего не значащими фразами с трибуны, на собрании, на лекции. Вопрос только в том, где проходит эта граница: ритуализированная коммуникация существует всегда (разговоры о погоде с малознакомыми людьми, например), но если она распространяется на слишком много ситуаций, то можно говорить о победе новояза" [4].

А. Пиперски также подметил обязательность такого говорения и для высших слоев: "Однако Оруэлл очень хорошо уловил социальную природу новояза: казалось, мы бы ожидали, что в тоталитарных государствах ограничениям будут подвергаться широкие массы, а более высокопоставленные люди будут пользоваться большей свободой. Но с языком оказывается ровно наоборот, и именно тоталитарный истеблишмент оказывается в ловушке ритуального языка: высшие слои почти постоянно находятся в ситуациях, где обязаны повторять, что «Старомыслы не нутрят ангсоц» или «Великое учение Маркса, Энгельса, Ленина всегда было и останется для нас руководством к действию», а простые люди гораздо более свободны. Вот и у Оруэлла низшему классу – пролам – осваивать новояз оказывается необязательно" (Там же).

Кстати, по близким причинам некоторые социальные прослойки не только не стремились наверх, оставаясь поколением истопников и плотников, но и в принципе не шли учиться на гуманитарные специальности, поскольку те славились начетничеством, а не наукой.

Мы имеем определенный такой круговорот обмана в природе. Новые все более сильные методы воздействия позволяют выглядеть правдивым, хотя это далеко не так. Кстати, когда у Трампа заговорили об "альтернативных фактах", это означало новый виток любви в Оруэллу, что сразу отразилось на объемах продаж его книги "1984".

В. Крылов пишет об Оруэлле: "В СССР писатель никогда не бывал – собственно, сатирой на конкретно советский строй «1984» и не был, несмотря на детали вроде усов Старшего Брата и достаточно прозрачной аллюзии на Троцкого (Бронштейна) в образе полумифического врага народа № 1 Эммануэля Голдштейна. Оруэлл опасался не столько советских партийных бонз – уже к тому времени было очевидно, что «обком-обкомычи» вряд ли смогут «раздуть мировой пожар», – а западных интеллектуалов-технократов (которых он отделял от интеллигенции в исконном, русском смысле слова). Интеллектуалы-технократы не подвели – развитие технологий в последнее десятилетие ХХ века привело к появлению информационного общества, каким мы его наблюдаем сегодня. И оно, увы, мало напоминает розовые мечтания фантастов-оптимистов прошлого столетия" [5].

И еще: "Даже пресловутые фейковые новости, бич нынешней инфосферы, были предугаданы Оруэллом. Придуманный Министерством правды идеальный партиец товарищ Огилви («Товарищ Огилви никогда не существовал в настоящем, а теперь существует в прошлом – и, едва сотрутся следы подделки, будет существовать так же доподлинно и неопровержимо, как Карл Великий и Юлий Цезарь») – прямой предшественник уже несколько подзабытой «девочки с красными шнурками» и фальшивых иракских фото. Впрочем, сегодня фальшивые новости всё чаще и чаще используются вовсе не в политических, а в сугубо коммерческих целях, в погоне за трафиком и рекламными доходами – новый Старший Брат вполне по-марксистски считает, что бытие определяет сознание, а прибыль поддержит практически любую идеологию" (Там же).

Наиболее жестко ощущают эпохи цензуры люди пишущие – журналисты, писатели, а также режиссеры, поскольку опираются на сценарии. Их сложность состоит в том, что они не могут не создавать уникальный продукт, поскольку таково требование искусства, а пропаганда пытается заставить их и всех остальных думать одинаково. Получается мощное давление, поскольку искусство и стандарт соотносятся слабо.

Вот история с многократным переписыванием сценария братьями Стругацкими по повести «Трудно быть богом»: "И вот все нашлось – и сценарий, и «сценарное дело», завершающееся отказом руководства «Ленфильма» снимать картину. Несмотря на одобрение худсовета. Почему? Моя гипотеза проста. За пять дней до этого, 21 августа 1968 года закончилась попытка строить «социализм с человеческим лицом»: войска пяти стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, раздавив «Пражскую весну». На этом и завершилась знаменитая «оттепель» 60-х. Борис Натанович говорил мне, что именно после этих событий у них с братом «наступил конец всех иллюзий». Уверен, что это не случайное совпадение: август 68-го стал началом очень долгой реакции. И недаром в 70-е годы у Стругацких не вышло ни одной новой книги – только пара переизданий. Кстати, Борис Натанович как-то говорил мне: самое удивительное в судьбе Руматы вовсе не то, что на последних страницах «ТББ» он обнажает оба меча и идет крушить негодяев! Самое удивительное – то, что он не начинает этим заниматься с первых же страниц книги! И потому центральный эпизод «ТББ», на мой взгляд, – разговор Руматы с доктором Будахом... Очень жаль, что сценарий 1968 года не был реализован. Он как раз был бы – о главном" [6].

Это история из прошлого, а вот история из настоящего. Тогда речь шла о режиссере А. Германе, сегодня – о режиссере А. Звягинцеве, который говорит: "Когда тебе говорят, что это финансово нецелесообразно, тебе крыть нечем, – развёл руками режиссёр. – Ты не можешь сказать, что наш фильм, как и все остальные, наверняка заинтересует миллионы. Около 70 стран купили «Возвращение», около 40 стран купили «Изгнание» – и это самый недолюбленный фильм! А все остальные с успехом прокатываются в мире. Но когда ты употребляешь этот аргумент, в ответ тебе говорят, что это авторское кино, кино не для всех, которое не бодрит, не развлекает. Это не кино-аттракцион, и оно, конечно, потребно очень незначительному числу людей, притом во всём мире. В своей интонации этот фильм в некотором смысле расходился бы с риторикой власти, с её взглядом на победу, который круто изменился за последние несколько лет. Я думаю, эти изменения произошли 2014-2015 году. Вот если бы мы сняли эту картину в 2008 году, когда был написан сценарий, я уверен, что ни с какой из сторон, ни сверху, ни снизу, ни с боков не было бы никакой реакции неприятия. Это был бы самый обычный фильм про войну, честный и правдивый" [7].

Триада "слова – мысли – поступки" не должна была допускать отклонений, одно должно было предопределять другое. Не тот поступок сразу предполагал наличие не того слова. Отсюда советский термин "двоемыслие". Правильный поступок предполагает правильные мысли. Мысли можно скрыть, но поступки – никогда.

По сути перед нами бихевиористский инструментарий, заданный в литературе задолго до его использования в реальности, например, в британских информационных операциях, конечной целью которых признается именно изменение поведения. Советский Союз делал это более примитивно, серьезно опираясь на наказание, то есть на инструментарий физического пространства.

Можно ввести соответствующий термин – "треугольник Оруэлла". Он акцентировал одну его вершину – слова. Они интересны тем, что могут быстро меняться, если мы оторвем их от действительности. Именно тогда легко будет получаться, что "мир" можно заменить "войной". И тогда сегодняшнее описание мира может отличаться от вчерашнего. Правда, так всегда бывает. Но в случае Оруэлла речь идет не о периферийных, а о ключевых описаниях. То есть не о тактических медийных отсылках, а о стратегических. "Большого брата" интересуют именно стратегические вещи. Для другого контекста Б. Пастернак заметил: Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать. Такова и цель тоталитарной системы. Именно поэтому здесь выпускаются миллионы газет с большим объемом повтора, чтобы ничего неправильного не пришло в голову.

Правильные поступки также отрабатывались с детства, поскольку ребенок всегда был в коллективе. И не только ребенок. А. Витухновская пишет: "На определенном этапе развития человечества широко использовалась и применялась принудительная социализация. На примере «красного проекта» мы видим, что это не привело ни к развитию индивидуальности, личности, ни к общественному благу. И, напротив, обернулась трагедиями и кровью. Достаточно вспомнить советскую коллективизацию, индустриализацию и систему концентрационных лагерей, в софт-времена трансформировавшихся в пионерские. Большего насилия над ребенком, бессмысленного и беспощадного, сложно было представить. В результате советский человек становился приспособлен к жизни каким-то садистически-изощренным образом. С детства принуждаем жить в коллективе. Ясли, детсады, все эти легализованные пытки – неспроста. Тошнотворные компоты, манные каши, дневной сон «по команде» и прочая социалистическая инквизиция. На поток было поставлено изготовление этаких крепышей, пупсов, эстетически явно проигрывавших своим немецким аналогам. Откармливали детей буквально на убой, взвешивали обезличено, словно мешки с картошкой и добавляли «плюс кг». Я так нынче думаю – кормили их с умыслом, на голодные времена, чтоб питались некоторое время подкожным жиром, вместо мозговых резервов, давно убитых тяжелым отечественным импринтингом" [8].

При этом интересна моментальная реакция на смену "линии партии". Она присутствует сегодня в политических телевизионных ток-шоу, повторяя модель Оруэлла. В. Соловьев, например, в тот же день успевает реагировать на критику со стороны Армении [9 – 10]. Он борется с украинским экс-депутатом, прогоняя его с передачи, обозвав "нацистской свиньей" [11]. А сам в то же время снимает фильм о Б. Муссолини. Возможно, что этот образ так на него повлиял, поскольку у него две виллы на озере Комо, где в свое время и расправились с Муссолини.

Не только прошлое, но и современность дает нам множество примеров, когда словами пытаются не столько раскрыть ситуацию, как скрыть ее. Пропаганда, например, становится спином, война – миссией по поддержанию мира, вторжение – упреждающим ударом, пытки – физическим убеждением, взятка – лоббированием, защитник природы – эко-террористом [12]. Все это интересные примеры, поскольку они наглядно демонстрируют, как легко у нас в мозгу происходит трансформация в сторону сокрытия истины. И она проходит безболезненно, поскольку во всех этих случаях мы видим смену нарратива, а используемые и заменяемые слова как раз и отсылают нас на конкретные нарративы, уже записанные в нашей памяти.

Сам Оруэлл так высказывался о причинах "порчи" языка: "Великий враг чистого языка – неискренность. Когда есть разрыв между вашими истинными целями и провозглашаемыми, вы, так сказать, инстинктивно прибегаете к длинным словам и затрепанным идиомам, как каракатица, выпускающая чернила. В наш век невозможно быть «вне политики». Все проблемы – политические проблемы, а сама политика – это масса лжи, уверток, безрассудств, ненависти и шизофрении. Когда общая атмосфера отравлена, язык страдает. Я полагаю – это догадка, которую мне подтвердить нечем, – что немецкий, русский и итальянский языки испортились за последние десять-пятнадцать лет из-за диктатуры" ([13], см. также о некоторых других аспектах данной проблемы [14 – 17]).

Читатель/зритель жаждет более свободной от пропаганды художественной продукции, или хотя бы такой, где эта пропаганда будет спрятана глубже. Точка зрения власти всегда обратная. В результате падает доля зрителей. П. Корчагин рассказывает, например: "Я очень долго занимаюсь производством телевизионных сериалов и знаю, что на «России», Первом канале и на НТВ когда-то устраивали огромную взбучку производителям, если их сериал собирал долю менее 20%. Что такое 20% сейчас? Просто немыслимо. Если доля превышает 10–12%, то это считается невероятным успехом. И это общая нисходящая тенденция" [18].

Это у домашнего экрана. И точно такая же тенденция видна в кинотеатрах: "В России «Король Лев» и «Мстители» вошли в топ-3 самых кассовых фильмов 2019 г. [...] Как и в целом по Европе, в России в прошлом году голливудское кино лучше привлекало зрителей, чем местное. На отечественные фильмы было куплено 50,6 млн билетов, что на 12,7% меньше, чем годом ранее, на зарубежные – 168,8 млн билетов (+18,5%)" [19].

Оруэлл был прозорлив. Он видел этот стресс, который возникает в ситуации постоянно меняющейся правды, когда нельзя верить своим глазам, а только официальным сообщениям. В такой ситуации вообще самым опасным для человека является память, поскольку ему, чтобы выжить, надо сразу же забывать прошлые версии, противоречащие настоящим. Знание прошлого или даже память о нем опасны для выживания. И это говорит о том, что базой такого общества является информационная, а не физическая реальность, хотя в норме мы привыкли думать по-другому.

Дж. Кениг говорит: "У слов есть сила менять мысль. Язык является деньгами политики, формируя базис общества от самых общих, ежедневных разговоров до высших идеалов. Оруэлл учил нас защищать язык, поскольку в конечном счете наша способность думать и говорить четко находится между нами и действительностью, где война является миром" [20].

Это говорит и о том, минусы и пороки нашего мира никуда не уходят. Они остаются с нами, поскольку наш мир в сильной степени выстроен нами и под нас. В нем делается то, что мы позволяем делать с нами и с миром. В этом роль социальных образцов, которые передаются через поколения. Так транслируются даже психологические травмы.

Мир строятся из "кирпичей" физических, но они также есть и информационные, и виртуальные. Пропаганда, работая с виртуальными кирпичами, пытается изобразить, что у нее в работе кирпичи информационные. Пропаганда не занята различением правды и лжи. Для нее является правдой все то, что говорит она, все остальное для нее не имеет значения. Так сказанное превращается в реальность. Но построенные ею воздушные замки могут легко разрушаться от дуновения правды. Отсюда любовь к "глушению неправильных мыслей" у тоталитарных и авторитарных государств. Целые институты государства направлены именно на это.

Даже если мы захотим жить в царстве правды, это не так легко сделать. Нам будут мешать все, начиная с нас самих, поскольку мир построен не на правде, а на компромиссах. Оруэлл в результате оказался не просто писателем, а предсказателем, поскольку мир так и не отошел от его модели. Более того, появление соцсетей сделало опасность фейков и дезинформации еще более сильной. С одной стороны, мы можем прочитать все или почти все. Но с другой, никто не хочет искать правду, не она является целью обычного читателя. Он хочет знакомиться не с ней, а с теми мыслями, которые уже созрели в его голове. Мы яростно спорим с чужими мыслями, если они не совпадают с нашими. Система Оруэлла – это система порождения правильного мышления, которая объединяет, поскольку именно так думают все.

Наши слова – это наши мысли. Но внешняя система контроля заставляет нас говорить одно, а думать другое. Эта система присутствует в образовании, в науке, в медиа. Она в результате может и создать единство нации, хотя бы на поверхности, но разрушит человека, а именно он должен быть точкой отсчета.

А. Мокроусов очень точно написал, что сила хорошего писателя только усиливается со временем, то есть повторяется вариант улучшения, сходный с хорошим вином: "Оруэлл из числа авторов, чье значение становится ясно с годами. Сегодня он выглядит фигурой, сопоставимой с Черчиллем. <...> Сравнение может показаться преувеличением, но лишь поначалу. В итоге от политика остаются мифы, а от писателя – тексты; у хороших авторов они наполняются с годами новыми смыслами, даже если полны записями о ценах на куриные яйца и канавке для бобов" [21].

Модель Декарта «Я мыслю, следовательно, я существую» по сути разрешает и двоемыслие. Более точной формулировкой времени медиа должна быть модель "я высказываю свои мысли в медиа, следовательно, я существую".

По сути Оруэлл описал, говоря современными терминами, огромную национальную эхо-камеру, руководимую государством. Здесь доминирующей является только одна точка зрения. При этом она может меняться, переходя на противоположную точку зрения, которую вновь нужно встречать рукоплесканиями. В реальной ситуации на утверждение противоположной точки зрения уходит гораздо больше времени. Но первый ввод ее тоже является моментальным. Бухарин хороший внезапно становится Бухариным плохим. Потом через десятилетия он снова становится хорошим, но уже плохим становится "точка отсчета" – сам Сталин. Такая смена координат плохо отражается на ментальности.

Оруэллские "мыслепреступления" сопровождали человечество весь двадцатый век. Теперь только отдельные островки-страны столь же сурово хмурят свои брови, когда слышат не те тексты. Так что тенденция – очевидна. Человечество постепенно избавляется от борьбы за правду с помощью инструментария лжи. Но и сделать это не так просто.

Оруэлл оказался не просто писателем, а провидцем, поскольку описал не прошлое, а будущее, к которому мы идем. Особенно это становится явным после пандемии коронавируса, когда авторитарные государства демонстрируют лучшие результаты в борьбе с вирусом, чем либерально-демократические.

 

Литература

1. Давыдов В. Мыслепреступление. За что сажали в позднем СССР. Часть I https://www.colta.ru/articles/specials/23659-mysleprestuplenie-chast-1-za-razgovory
2. Давыдов В. Мыслепреступление. За что сажали в позднем СССР. Часть II https://www.colta.ru/articles/specials/23671-mysleprestuplenie-chast-2-dnevniki-i-pisma
3. Давыдов В. Мыслепреступление. За что сажали в позднем СССР. Часть III https://www.colta.ru/articles/specials/23682-mysleprestuplenie-chast-3-rukopisi-i-knigi
4. Пиперски А. Вымрут ли старомыслы? https://nplus1.ru/blog/2019/06/08/newspeak
5. Крылов В. Мечты сбываются: мир «1984» Джорджа Оруэлла оказался похож на современный https://iz.ru/885317/vladislav-krylov/mechty-sbyvaiutsia-mir-1984-dzhordzha-oruella-okazalsia-pokhozh-na-sovremennyi
6. Галеева В. Каким должен был стать фильм «Трудно быть богом» в 1969 году https://www.fontanka.ru/2020/02/25/68984869/
7. Андрей Звягинцев – о новой книге, конфликтах с продюсерами и голливудских болтунах https://78.ru/articles/2020-02-25/andrei_zvyagincev__o_novoi_knige_konfliktah_s_prodyuserami_i_gollivudskih_boltunah
8. Витухновская А. Блаженство одиночества https://newizv.ru/comment/alina-vituhnovskaya-2/25-02-2020/blazhenstvo-odinochestva
9. Меликян А. Зачем армянскому зрителю российская пропаганда? https://www.aravot-ru.am/2020/02/24/322399/
10. "Скоро меня во враги армянского народа запишут?": Соловьёва возмутила статья о "российской пропаганде" https://tsargrad.tv/news/skoro-menja-vo-vraga-armjanskogo-naroda-zapishut-solovjova-vozmutila-statja-o-rossijskoj-propagande-2_240237
11. "Пока дышу, буду рвать": Соловьёв вышвырнул из студии "нацистскую свинью" https://tsargrad.tv/news/poka-dushu-budu-rvat-solovev-vyshvyrnul-iz-studii-nacistskuju-svinju_240629
12. How consent is manufactured by media spin and Orwellian doublespeak https://www.reddit.com/r/ABoringDystopia/comments/ejpg1p/how_consent_is_manufactured_by_media_spin_and/
13. Оруэлл Дж. Политика и английский язык https://www.orwell.ru/library/essays/politics/russian/r_polit
14. Groening S. What Orwell’s ‘1984’ tells us about today’s world, 70 years after it was published https://theconversation.com/what-orwells-1984-tells-us-about-todays-world-70-years-after-it-was-published-116940
15. Daniels P. The Orwellian Doublespeak of Big Abortion https://humandefense.com/the-orwellian-doublespeak-of-big-abortion/
16. Minin-White D. Political Speech, Doublespeak, And CriticalThinking Skills In American Education https://digitalcommons.hamline.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1105&context=hse_cp
17. Menand L. “1984” at seventy^ why we still read Orwell's book of prophecy https://www.newyorker.com/news/daily-comment/1984-at-seventy-why-we-still-read-orwells-book-of-prophecy
18. Чумаков Э. Роль потокового телевидения будет уменьшаться http://www.ng.ru/tv/2020-02-27/7_7805_tv.html
19. Болецкая К. Россия вернула себе лидерство на кинорынке Европы https://www.vedomosti.ru/media/articles/2020/02/27/823984-rossiya-liderstvo
20. Koenig J. Beatiful new words to describe obscure emotions https://www.ted.com/talks/john_koenig_beautiful_new_words_to_describe_obscure_emotions
21. Мокроусов А. Сад и ад. Дневники Джорджа Оруэлла http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=6158&level1=main&level2=articles

 

За підтримки Федеративної Республіки Німеччина

Якщо вам сподобалася стаття – читайте схожі публікації в блогах на сайті АУП – https://www.aup.com.ua/category/blog/

Щоб не загубитися у сучасному просторі самоізоляції та навчитися готувати якісні журналістські матеріали Академія української преси за підтримки Фонду Конрада Аденауера запрошують на вебінар “Школа фактчекерів: викривачі фейків на тематику пандемії”. Вебінар відбудеться 14-15 квітня 2020 року. До участі запрошуються журналісти, викладачі журналістики та студенти-журналісти.

За два дні ми:
- покажемо, чим живиться фейк;
- розкажемо про побутові фейки та маркери їх розпізнавання;
- навчимо спростовувати фейки: структура матеріалу, на які джерела та експертів можна і треба посилатися;
- роз’яснимо основні критерії споживання інформації;
- виконаємо практичні завдання з підготовки журналістських матеріалів.

Переглянути програму ви можете ось тут.

Щоб зареєструватися, будь ласка, заповніть АНКЕТУ.

Участь є безкоштовною.

Необхідно завантажити та встановити безкоштовний додаток Zoom (https://zoom.us/). Бажано завчасно розібратися з особливостями користування та в налаштуваннях, вибрати правильний ракурс для камери.

Мати ноутбук/мобільний із зарядним пристроєм (тривалість вебінару майже 5 годин), обов’язкова наявність веб-камери (вбудованої камери ноутбуку, камери смартфону) та мікрофону. Зверніть увагу на стабільність інтернет-з’єднання.

Відбір відбуватиметься на конкурсних засадах, відібрані учасники отримають запрошення.
Реєстрація завершується за 1 день до початку заходу (13 квітня о 10:00). Кількість місць для вебінару обмежена.
Учасникам, яких буде відібрано до участі, 13 квітня о 17:00-18:00 прийде повідомлення на електронну пошту або за вказаним під час реєстрації номером телефону.

______________

Контактна особа:
Юлія Кулик, 050-734-45-79, info@aup.com.ua

З оригіналом рішення можна ознайомитися на сайті КЖЄ

З перших тижнів пандемії COVID-19 Міжнародна федерація журналістів наголошувала на необхідності вжити заходів для безпечної роботи працівників медіа. Пропонуємо вам ознайомитися з підготовленими рекомендаціями.

Одне з основоположних прав громадянина – право на інформацію. Якісна інформація, як її розуміє Міжнародна Федерація Журналістів (МФЖ), можлива лише в безпечному середовищі, де свободу вираження поглядів, свободу слова та право на інформацію справді поважають.

Хоча коронавірус COVID-19 обмежив більше, ніж третину населення світу, через запровадження безпрецедентних заходів в сфері охорони здоров’я, соціальній та економічний сферах, журналістам, як ніколи, важливо публікувати якісну інформацію. І це варто робити, дотримуючись заходів власної безпеки.

Тому МФЖ розіслала своїм членам рекомендації для журналістів та працівників ЗМІ, незалежно від виду медіа (друковані ЗМІ, телебачення, радіо, Інтернет).

Георгий Почепцов, Rezonans.kz

Если в информационную эпоху информация стала новой нефтью, то на это место в виртуальную эпоху претендуют разные виды виртуальности. Это может быть и даже нечто материальное, например, памятник или демонстрация, поскольку они передают свой коммуникативный посыл с помощью использования символического инструментария. Поэтому виртуальность всегда была хороша для целей пропаганды, где символическое всегда высоко ценилось.

Лидеры часто получают модели своих противников через кино. Известно, что Путин обучал Шойгу американской политике на примере сериала “Карточный домик”. Точно так этот сериал использовали для обучения «ольгинских троллей», каждый из которых должен был посмотреть этот сериал в период американских президентских выборов. В результате, они получали символическую модель мира, достаточную для вмешательства в выборы через соцсети.

В свое время Геббельс и Гитлер любили британское и американское кино. Геббельс пытался скопировать успешность, но немецкие фильмы все равно были чересчур официальны [1]. Гитлер искал себя и свой образ. Он любил голливудский фильм Viva Villa! о мексиканском революционере Панче Вилле, поскольку видел и себя народным революционером. Однако Геббельс не допускал фильм к прокату, так как считал его революционным и потому опасным.

Сталин отправлял режиссера Александрова в Голливуд, откуда и пришла идея “Веселых ребят”. Сталин знал все “убойные” реплики из “Волги-Волги”, произнося их заранее при очередном просмотре фильма. И несколько замечаний Ю. Грымова, отражающих легкость переноса чужих моделей в советское кино:

– “Александров первый в Советском Союзе сделал фильмы по голливудским лекалам. Его хиты — «Весна», «Веселые ребята» — это, конечно, совершенно американские фильмы, мюзиклы”,

– “В 1943 году вместе с Александровым в Америке, по воле Сталина, оказался и Михаил Калатозов. И вот он в своих воспоминаниях писал, что сами американцы воспринимали фильмы Александрова довольно спокойно, без восторга: для них это было советской репликой голливудских картин 1930-х годов, давно пересмотренных, — ничего нового”,

– “Сталин «выращивал» Александрова, потому что понимал: кино — мощнейшее орудие пропаганды. На наших глазах кино уступило эту функцию телевидению, а теперь телевизор уже проигрывает интернету” ([2], см. также [3 – 4]).

Даже при наличии американских аналогов, все это – большой труд, что и дало в результате несомненную удачу. Киновед О.Ковалов говорит: “Эйзенштейн был человеком очень ядовитым, ироничным, он давал своим друзьям и коллегам саркастичные характеристики, так вот Александров в его первом спектакле ходил по проволоке над зрительным залом, исполнялся смертельно опасный номер, и Эйзенштейну это так понравилось, что он всю жизнь говорил, что “Гриша всегда умело балансирует на проволоке”. Это действительно огромное искусство, и это я говорю без всякой иронии. Можно сказать, что это свойство конформиста, а можно сказать, что это органичное свойство действительно большого таланта. Ибо народную картину, которая так понравилась бы стране и властям, снять действительно очень трудно. Мы все знаем “Песню о Родине” – так вот “Песня о Родине” переписывалась 37 раз прежде чем родился тот самый шедевр, который мы слышали в фильме” [5].

Он же вообще увидел в фильме “Цирк” вообще странную вещь – чуть ли не “конвергенцию” с Западом: “Марион Диксон – одно из любимых созданий Александрова и одна из любимых героинь советского кино – что это такое? Это сложная система мифов: во-первых, это миф о Золушке, любимый миф Любови Орловой и Александрова – раз; это воплощение западной культуры, воплощение западной цивилизации, которая должна породниться с цивилизацией советской – что мысль крамольная, мысль, которую невозможно было написать в передовице, но которая органично и контрабандно звучит в этом фильме, как растворение Запада в стихии советской жизни. Ибо Любовь Орлова загримирована под Марлен Дитрих явно, не случайно ее там зовут Марион Диксон – намек на актрису, которую безумно любил Александров. В фильме ее окружают такие знаковые фигуры, как Чаплин в исполнении актера Отто, маленький человек, любимец всего мира и тоже знак гуманистической западной культуры. Рядом с ней находится зловещий антрепренер, человек, который пришел из мелодраматического немецкого кино, хлыстом который тиранит всячески нашу героиню. Любопытен номер, который она исполняет в фильме – подобие чарльстона на жерле пушки. Эйзенштейн, учитель Александрова, активно использовал сексуальные символы в своих картинах, и Александров здесь хорошо воспринял его уроки, ибо танец носит явно выраженный сексуальный характер, и, более того, он как бы окольцован всей эротической символикой, подсознательно ощущаемой даже младенцем. Именно из-за этого танца и ходили, вероятно, зрители на фильм “Цирк”, а вовсе не из-за идеологически выдержанного номера “Полет в стратосферу””.

Все это перенос моделей успешности в рамках виртуального пространства. Как и в спорте всем нужна победа. Но страны, достигшие виртуальной эпохи, делают это лучше и сильнее. Очередь в кинотеатр является сегодня аналогом голосования.

В свое время Г. Александров сделал перенос успешной виртуальности в системе кино: “Во время своих заграничных путешествий Александрова особенно впечатлил Голливуд — многое из того, что он там увидел, режиссер в дальнейшем воплотил в «Веселых ребятах». Во-первых, сам жанр — лирическая комедия, комизм которой построен на использовании гэгов — комичных ситуаций с нелепыми падениями и преследованиями, отснятые в ускоренном темпе. Заметно в картине и джазовое влияние — фильм пропитан эстетикой американского джаза 20−30-х годов. Находясь под впечатлением от только вошедших в моду помпезных мюзиклов голливудской фирмы MGM, Александров опередил собственного учителя [С. Эйзенштейна – Г.П.], который хотел тоже снять музыкальную комедию, но так этого и не сделал” [6].

Утесов сделал то же самое уже в песенной культуре: “Песню про «урканов» по настоянию вождя Утесов исполнил и на приеме в Кремле в честь спасенных челюскинцев — причем трижды, «с бисами». По воспоминаниям самого артиста, больше всего его поразила реакция полярников, устроивших танцы прямо на столах. Джаз постепенно проникал в песенную культуру страны, несмотря на запреты и критику — к тому же хитроумный Утесов (вполне, впрочем, искренно) указывал на несомненную связь новой музыки с местным фольклором, исполняя лукавые аранжировки традиционного еврейского клезмера, свадебной музыки”. И еще: “в Париже в 1928 году, Утесов впервые услышал джаз. Это был американский оркестр Теда Льюиса, поразивший русского певца до глубины души” [7].

Виртуальное легко переносится в чужую систему. Трофейное кино, к примеру, было распространенным в послевоенное время, несмотря на идеологические различия. Люди не просто хотят развлечений, это стало их жизнью, вместо жизни реальной. Они детально знают жизнь зарубежных кинозвезд лучше жизни своих соседей по этажу.

Власть любит создателей виртуальности, как саму себя, поскольку виртуальность заменяет жизнь, которую власть часто просто не в состоянии построить. Поддержка Сталина была и в судьбе Александрова: “Отечественные борцы за идейную чистоту к тому времени уже в изобилии расплодились в нашем искусстве, и теперь они обвиняли Александрова в попытке перенести на здоровую советскую почву приемы растленного и бездумного Голливуда. По большому счету, картина была уязвима для критики, но рыхлый приблизительный сюжет и его нелепые повороты полностью искупались молодой энергетикой, смешными гэгами, музыкой Дунаевского, мгновенно ставшей популярной, и целым созвездием актерских талантов. К счастью, дирекция студии вовремя догадалась показать фильм Горькому, тот пришел в восхищение, заинтересовал картиной Сталина, и судьба “Веселых ребят” была решена. Фильм даже направили на первую “международную киновыставку” в Венеции, где получил международное признание” [28].

Кино расставляло точки над “і”, указывая четко на добро и зло, причем делало это точно и определенно. То есть делала это как пропаганда, но нажимая на эмоциональные “кнопки” массового сознания, поскольку имеет в своем составе и коммерческую составляющую. Человек должен купить билет, и он никогда этого не делает, если перед ним чистая пропаганда.

При этом, многие вещи остаются спрятанными от массового сознания, чего не скажешь о пропаганде. О. Ковалов пишет (и это можно отнести и к прокатному запрету в России “Смерти Сталина”): “Зло является миру в романтических и притягательных одеждах — и более всего боится казаться смешным. Потому — сегодня нужна комедия о войне, созданная на грани оскорбления традиционного народного сознания. Я имею в виду не некий кощунственный бурлеск, а зрелище в духе таких, скажем, образцов, как «На плечо!» Чарльза Чаплина, «Генерал» Бастера Китона, «M*A*S*H» Роберта Олтмена, вьетнамских сцен в «Форресте Тампе» Роберта Земекиса, «Подполья» Эмира Кустурицы… Пока культ насилия не будет смешон, людоедские мифы будут жить и требовать все новых человеческих жертвоприношений” [9].

Фильм выступает в роли компаса, причем годного для любой аудитории: и высоколобой, и массовой. Например, Тэйлор анализирует топографию сталинского мюзикла пишет: “Именно в Москву персонажи прибывают либо чтобы улучшить свою жизнь, либо чтобы получить награду за свои достижения. Внутри Москвы существенную роль играют Кремль и только что открытая Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Кремль является синонимов партийно-государственной власти и Сталина. Иногда это прямо выражено (как в «Светлом пути»), иногда общий контекст пропагандистских образов делает такую эксплицитность излишней. Роль Выставки более сложна: она довольно полно представлена и в «Свинарке и пастухе», и в «Светлом пути». <…> В обоих фильмах Выставка выполняет функцию двойной репрезентации: она представляет Москву — периферии, а Москве — страну во всем ее многообразии. В «Свинарке и пастухе» герои поют «Песню о Москве»  [4].

Когда же этого нет, то даже сегодня у именитого режиссера типа Звягинцева может просто пропасть финансирование, если он не захочет поменять финал фильма [10 – 12]. А как учит сериал “17 мгновений весны” в памяти остается только последняя реплика.

Кино – на экране, а жизнь – в зале. Но здесь в темноте зала и молчании публики они пересекаются. Фильм как производство государственное не может противоречить государственной картине мира. А виртуальность сильна тем, что ее любят как “государственники”, так и анти-государственники”, поэтому свою “правильную” функцию фильм выполнит всегда. Виртуальная эпоха остается такой же эпохой контроля над массовым сознанием, как и все предыдущие. Только теперь она хочет быть более тонкой и незаметной, но не меняться по сути.

В аграрную эпоху, контролируя продукты, можно непокорным делать голодомор. В индустриальную эпоху можно слушать наиболее опасных и наказывать за неправильные мысли. В информационную эпоху можно подслушать уже всех и вся. Зато в виртуальную эпоху можно добиться того, что все мысли будут правильными, и никого не надо будет контролировать. И все это теперь будет называться когнитивной войной. Интересно, что когнитивную войну отграничивают от информационной тем, что в ее случае происходит большее, чем просто вводится в сознание сумма передаваемых частей [13].

Виртуальность присутствовала в истории человечества всегда, когда-то она реализовалась не только в сказках, но и в собственных сновидениях (см. о сновидениях в средние века [14]), от снов нам никуда не уйти и сегодня (о современных сновидениях с советскими корнями [15 – 16]). Сегодня сновидения приобрели индустриальный характер в телесериалах и видеоиграх.

В каждой стране может быть как доминирование той или иной модели, так и их сочетание. В результате в истории СССР мы можем признать доминирование индустриально-виртуальной модели, а в сегодняшнем Китае – информационно-виртуальной. Большие массивы людей требуют не просто Большого Брата, а большого рассказа, в котором будет реинтерпретирована, а говоря другими словами – “похоронена” любая действительность. Как мудро говорил в советском анекдоте председатель колхоза, которого просили засыпать лужу перед приездом западных корреспондентов: “Нехай клевещуть”. То есть важно иметь возможность и умение реинтерпретировать, тогда не страшен любой негатив. Сегодняшние соцсети многократно усилили такие возможности.

Отклонения от своей политической модели СССР тоже “давил” индустриальным инструментарием – танками [17], как и разрушение социалистической системы тоже символизируется индустриально –  падением берлинской стены [18]. Это все то, что видно глазами, как и должно быть в индустриальной оптике.

Однако венгерское восстание сформировало виртуальные причины дальнейшего развития СССР: страх Андропова как посла в Будапеште сопровождал его потом всю жизнь, начиная именно с того времени, поэтому тот или иной вариант борьбы с диссидентами стал в центре его профессиональной карьеры как главы КГБ. Воспоминания его сотрудников по посольству о том периоде таковы: “из разговоров с работниками посольства было понятно, что он  [Ю. Андропов – Г.П.] предупреждал Москву: дело идёт к тому, что события будут решаться на улицах. Его сообщения вызывали тревогу у некоторых политиков в Москве, а некоторые толковали это так, будто посол СССР паникует, перестраховывается. Но жизнь потом подтвердила, что, к сожалению, Юрий Владимирович был совершенно прав в своей оценке событий в Венгрии. Да это и несложно было сделать: многие события тех лет носили совершенно открытый характер. Например, те дискуссии, что проводились между венгерскими журналистами или студентами, запросто проникали в прессу. То, что и как обсуждалось на собраниях, в том же «Клубе Петёфи», быстро становилось достоянием гласности, даже если и не печаталось в официальной венгерской прессе. Тем не менее, Москва действительно считала, что посол Андропов бьёт излишнюю тревогу. Приведу лишь один пример. Сын Андропова, Игорь Юрьевич, как-то рассказал мне о том, что в одном из разговоров с Юрием Владимировичем по телефону закрытой связи, министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко сказал Андропову: «Вы слишком много пишете!» Эти слова Громыко означали не количество написанного, а скорее качество присланного в Москву из Будапешта, дескать, Андропов излишне поднимает тревогу в связи с событиями в Венгрии” [19].

Страхи после Праги-68 остановили оттепель и шестидесятников, “разломав” советскую историю на “до” и “после”. А. Колесников хорошо говорит о периоде “после”: “Все это примиряло людей с режимом. До поры до времени — пока он не впал в спячку после 1968-го. Тогда уже процесс примирения продолжался не на основе единства идеалов, а на лицемерии, взаимном обмане и равнодушии. Что и взорвало империю изнутри — цинизм как всеобщая конвенция сдетонировал сильнее, чем рухнувшие цены на нефть и милитаризация экономики. Ведь развал империй и режимов происходит прежде всего в головах. Вот мы и завидуем — тайно и явно — шестидесятым. Их достижениям, их обращенности в будущее, ощущению исторической правоты, согласию людей с самими собой и — до некоторой степени — даже с властью. Их романтизму, наивности и доброте. И это, если угодно, наша контрпамять, которую мы противопоставляем сталинизирующемуся официозу. У них — Сталин, у нас — шестидесятые, тем более что они существуют в живой памяти, и пластинка с какой-нибудь «Гуантанамерой» наворачивает свои круги перед внутренним — детским — зрением, просмотр же черно-белого данелиевского или хуциевского кино — это не отстраненное наблюдение за чужой эпохой, а узнавание. Официозная память гордится чем угодно, только не духом шестидесятых. Ей неприятно, что это был короткий период, когда нация действительно была в известном смысле единой, а держава — по крайней мере, по общему ощущению — великой. Карикатуре всегда неприятен подлинник. Слякоть твердо знает, что она не оттепель” [20].

Виртуальное все время формирует реальное, “подминая” его под себя. Доминирующее виртуальное не так легко поддается разрушению. Оно сильнее, поскольку находится в головах, а не в реальности, особенно в головах правящего режима.

Именно виртуальная эпоха принесла с собой распространение “мягких” методов воздействия вместо “жестких”, которые до этого использовались веками. Не надо убивать тело, когда можно поменять картинку мира в голове. А в случае массового сознания таких задач может быть очень много. Сегодня, например, вскрылась роль российских священников в крымских событиях: “Об участии российских священников в переговорах с воинскими частями рассказал собеседник среди ветеранов ВС Украины, и архиепископ Симферопольский и Крымский Климент, управляющий Крымской епархией Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП). «Все они ехали через Керченскую [паромную] переправу с казаками: автобусы формировались на территории Краснодарского края, а потом приезжали на территорию Крыма», — вспоминает Климент. О появлении у ворот гарнизонов «московских священников» знает и представитель УПЦ КП Иван Катькало. «Батюшки в основном [приезжали] из Питера и Подмосковья», — вспоминает информированный о событиях член «Союза добровольцев Донбасса». Подключали и прибывшее из России исламское духовенство. Архиепископ Климент и отец Иван убеждены, что Русская православная церковь принимала непосредственное участие в крымской спецоперации. «Священники выполняли задания, которые ставятся на высшем уровне», — говорит Климент. Однако роль РПЦ не стоит преувеличивать, соглашаются все остальные собеседники: группы переговорщиков контролировало российское Министерство обороны. Официально епархии остались непричастны к поездкам своих священников в Крым: по примеру российских военных, на полуостров ехали батюшки-«отпускники», не оформившие официальную командировку” [21].

Запад сегодня победил Восток в производстве виртуального. Это легко увидеть не только на Востоке, но и Европе, где также американское кино доминирует над европейским. Восток, например, в случае Китая может даже приблизиться в производстве материальных продуктов, однако нематериальные продукты остаются за пределами его возможностей. Здесь важна не столько правда, сколько сила воздействия. А вместе с полученной виртуальной картинкой приходит и политическая, поскольку она является скрытой частью любого сюжета, где всегда будет разделение на “друзей” и “врагов”. Герой победоносно уничтожает “врагов”, а зрителю всегда хочется быть на стороне победителя. И ради этого он и покупает билет на сеанс.

• Kurten J. Why Hitler watched Hollywood films https://www.dw.com/en/why-hitler-watched-hollywood-films/a-48062877
• Кушниров М. Голливуд по-советски. О влиянии американского кино на творчество Александрова https://chapaev.media/articles/2560
• Грымов Ю. Александров и Голливуд https://iz.ru/698579/iurii-grymov/aleksandrov-i-gollivud
• Тэйлор Р. К. К топографии утопии в сталинском мюзикле.
• Юреньен С. “Цирк” https://www.svoboda.org/a/24204619.html
• “Веселые ребята” Григория Александрова https://diletant.media/articles/36611851/
• Крылов В. Человек-гора: Леонид Утесов в русской культуре ХХ века. Отечественную эстраду придумал уроженец Одессы
• Кичин В. 30-е годы: Расцвет советской музкомедии начался с “Веселых ребят” https://rg.ru/2014/01/13/mosfilm30-site.html
• Ковалов О. В жизни не должно быть места подвигу https://seance.ru/articles/mesto-podvigu/
• Малюкова Л. Изменить финал или изменить себе? https://novayagazeta.ru/articles/2020/01/25/83624-izmenit-final-ili-izmenit-sebe
• «Нам было предложено изменить финал картины» https://meduza.io/feature/2020/01/24/nam-bylo-predlozheno-izmenit-final-kartiny
• Режиссёр Звягинцев связал отказ от финансирования своих новых фильмов с цензурой https://www.svoboda.org/a/30396446.html
• Bienvenue E. a.o. Cognitive warfare
• Средневековый человек: сны и воображение https://echo.msk.ru/blog/diletant_ru/2610112-echo/
•  Рыклин М. СССР – Родина моих снов. Начало https://www.topos.ru/article/4059
• Рыклин М. СССР – Родина моих снов. Окончание https://www.topos.ru/article/4063
• Жуков П. Венгерское восстание: Жуков против контрреволюционеров https://diletant.media/articles/45281326/?utm_medium=kartoteka
•  Кузнецов А. Падение берлинской стены https://mauerfall.diletant.media/
• Латунский И. По просьбе трудящихся https://www.sovsekretno.ru/articles/po-prosbe-trudyashchikhsya/
• Колесников А. Слякоть вместо оттепели https://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/10560587.shtml
• Яппарова Л. Вежливые батюшки. Как священники РПЦ участвовали в присоединении Крыма https://meduza.io/feature/2020/03/16/vezhlivye-batyushki

Українська Асоціація Медіа Бізнесу (надалі УАМБ), яка об’єднує 56 видавничих компаній з усієї України, що видають більше 250 друкованих та понад 350 цифрових медіа, наголошує на необхідності запровадження низки заходів, необхідних для безперебійного та своєчасного інформування громадян України та забезпечення доступу до інформації професійної якості, яку готують працівники видавничих компаній та забезпечують доступ до неї для усіх без винятку мешканців України на всій території нашої країни. Саме українські видання місцевої сфери розповсюдження є джерелом інформації для мешканців сіл, міст та райцентрів – а це 66% населення України! Місцеві друковані ЗМІ є джерелом місцевої інформації та новин для 70% мешканців України, а якщо додати сюди інформаційні ресурси, які створюють та наповнюють саме видавці – ця цифра буде навіть більшою. В умовах пандемії все більше країн світу – після першочергових невідкладних заходів у боротьбі, власне, з COVID-19 – створюють умови для забезпечення доступу своїх мешканців до преси як до такого самого соціально важливого ресурсу як їжа (детальніше – за посиланням: https://www.newsmediaalliance.org/important-news-publishers-essential-duringpandemic/).

Видавці, об’єднані в Українську Асоціацію Медіа Бізнесу, звертаються до Уряду України, Верховної Ради України та Президента України із наполегливим проханням підтримати наступні першочергові заходи із забезпечення доступу населення України до професійних медіа як до соціально важливого ресурсу.

1. Внести пресу до переліку товарів, доступ до яких має бути забезпечений через працюючі мережі продуктових магазинів та супермаркетів.

2. Внести точки роздрібного продажу преси до переліку об’єктів інфраструктури, які мають працювати та забезпечувати інформаційну безпеку в Україні. Більшість кіосків торгують сьогодні також засобами особистої гігієни (маски, антисептики), розміщуються на вулиці, є практично закритими приміщеннями, де контакт продавця та покупця набагато менший, аніж покупця та кассира у супермаркеті.

3. Відкрити можливість безперебійного перевезення преси від друкарень до точок роздрібного продажу для компаній, які спеціалізуються на пресовій логістиці.

4. Розширити перелік місць, де може здійснюватися торгівля пресою. Додати пресу до асортименту супермаркетів та аптек.

5. Отримати від Укрпошти гарантії своєчасної доставки преси передплатникам. Вирішити в оперативному порядку можливість тимчасового (на період дії карантину) зниження тарифу на доставку періодичної преси.

6. У часи рекордного падіння рекламних доходів усіх медіа та для запобігання припинення виходу медіа - запровадити податкові канікули для редакцій медіа – тимчасово скасувати податок на доходи для працівників редакцій (ПДФО) та ПДВ запродажу преси. Встановити на період дії карантину пільгову оренду для редакцій та для кіосків преси – 1 грн на місяць.

7. З метою підтримки редакцій місцевих видань – розмістити у газетах місцевої сфери розповсюдження соціальну рекламу за рахунок коштів бюджетів (як національного, так і місцевих), виходячи з вартості 1 грн за один екземпляр тиражу за передплатою. Таким чином передплатники місцевих видань гарантовано отримають достовірну інформацію від Уряду та МОЗ (понад 50% яких – це літні люди в зоні найвищого ризику смертності від корона вірусу). Така дія буде найбільш успішною, бо убезпечить літніх людей, підтримає найбільш вражені кризою місцеві газети та буде дуже ефективною таргетованою комунікацією для Уряду.

Це Звернення є відкритим до приєднання для інших. Заохочуємо колег приєднуватися до цих вимог. Тільки разом ми здолаємо пандемію, а доступ до якісної інформації дозволить із меншими втратами пройти непрості часи економічної рецесії, які у всіх нас ще попереду.